Доминика нахмурилась, её аналитический ум мгновенно выделил ключевое слово:
— Соглашение? — её зеленые глаза внимательно изучали лицо Дессе, словно пытаясь прочесть в нем неозвученные детали. — Вы позволили ему уйти? После всего, что он сделал?
В её голосе не было осуждения, только искреннее удивление. За годы совместной службы она привыкла к тому, что «Северный Лис» никогда не упускал возможности нанести решающий удар противнику.
— Это было частью сделки за твое освобождение и освобождение остальных пленных офицеров и космоморяков, — пояснил Дессе, выдерживая её взгляд. — В тот момент это представлялось оптимальным решением с военной точки зрения.
— Понимаю, — кивнула Доминика после короткой паузы, во время которой она, казалось, просчитывала возможные варианты развития событий. — И… спасибо, Павел Петрович.
Эти простые слова прозвучали неожиданно тепло в стерильной атмосфере медицинского отсека, словно внезапный луч солнца, пробившийся сквозь вечный космический холод.
Дессе не ответил вслух, лишь слегка наклонил голову в молчаливом признании её благодарности. В командном отсеке или в присутствии других офицеров он бы непременно напомнил, что спасение старшего офицера — долг командующего и вопрос стратегической необходимости. Но здесь, наедине, в относительной тишине медицинского отсека (Соломин деликатно отошел, сделав вид, что занят соседним оборудованием), такие слова были излишни. Между ними давно установилась та форма безмолвного понимания, которая не требовала формальных объяснений.
Через некоторое время, когда начмед закончил быструю проверку жизненных показателей и отправился готовить индивидуальную программу восстановления, Доминика снова нарушила комфортное молчание:
— Господин командующий, я должна принести свои извинения, — её голос заметно окреп, вновь обретая привычные командные интонации, которые так часто звучали на мостике её флагмана. — Мое поражение в бою с Джонсом было непростительной ошибкой. Я подвела вас и весь Северный флот. Крепость оказалась под угрозой из-за моей несостоятельности как командира.
В этих словах не было самоуничижения — Доминика Кантор не принадлежала к тем офицерам, которые ищут жалости или снисхождения. Это была честная оценка профессионала, признающего свой просчет и готового нести за него ответственность.
Дессе внимательно посмотрел на неё с выражением, которое редко появлялось на его лице — смесь понимания, уважения и какого-то смягченного, почти отеческого чувства к человеку, совершившему ошибку, но готовому извлечь из неё уроки. Затем он неожиданно резко покачал головой:
— Тот факт, что ты смогла организовать оборону крепости и удерживать её до нашего прибытия, говорит о вашем тактическом мастерстве, а не о провале, — солган командующий сам себе.
Последнюю фразу Дессе произнес с особым ударением. Для человека, считавшегося одним из самых требовательных и критичных командиров флота, такая оценка была абсолютно неправильной.
Доминика с нескрываемым удивлением слушала эти слова. Она ожидала совершенно другой реакции — сурового разбора своих ошибок, формального отчета о потерях, может быть, даже разжалования. Но Дессе не проявлял ни малейшего признака недовольства её действиями, скорее наоборот.
Только сейчас, когда первоначальное потрясение от пробуждения прошло, она смогла по-настоящему вглядеться в лицо адмирала. То, что она увидела, заставило её сердце сжаться от неожиданной боли. Всего неделя разлуки — но казалось, что прошли месяцы, если не годы. Дессе заметно осунулся, скулы стали еще более выраженными, морщины пролегли глубже, а в уголках глаз появилась новая паутинка мелких линий. Даже его знаменитая прямая осанка, казалось, немного сдала позиции под грузом ответственности и пережитых потрясений.
— Операция Джонса была продумана до мелочей, — продолжал Дессе, не замечая её пристального внимания к изменениям в его внешности. — Он перехватил инициативу и использовал численное и тактическое преимущество. В таких условиях ты сделала все возможное.
— Но недостаточное, — тихо заметила Доминика, опустив взгляд. — Я все равно проиграла, позволила себя захватить. А командующий, попавший в плен, — это худшая форма поражения.
— И выдержала все допросы, не выдав кодов доступа к системам крепости, — парировал Дессе с неожиданной горячностью, которая на мгновение прорвалась сквозь его обычную сдержанность. — Благодаря вашей стойкости, госпожа вице-адмирал, крепость удалось удержать до прибытия подкреплений. Даже под пытками вы сохранили верность присяге и… и мне… И это все что угодно, но в моих глаза точно не поражение, Доминика. Это часть нашей общей победы.
Он произнес последние слова особенно выразительно. Их взгляды встретились, и на мгновение между ними установилась та особая связь, которую они тщательно скрывали от остальных офицеров флота все эти годы. Связь, выходящая далеко за рамки профессиональных отношений командующего и подчиненного.
— Как твое самочувствие? — спросил Дессе, нарушая этот интимный момент и возвращаясь к более безопасной теме.
— Регенерирующая капсула творит чудеса, — Доминика осторожно повернула голову из стороны в сторону, проверяя подвижность и наличие болевых ощущений. Её движения становились все более уверенными, тело вспоминало свою естественную грацию. — Сломанные ребра почти не беспокоят. Разве что легкое онемение в конечностях, но это нормальный эффект после длительного пребывания в этой скорлупе. Думаю, в течение нескольких часов буду готова вернуться к службе.
— Не торопись, — неожиданно мягко произнес Дессе, и в его голосе прозвучала искренняя забота. — Доктор Соломин рекомендует как минимум трехдневный восстановительный период. И в кои-то веки я с ним согласен. Флот никуда не денется за эти дни.
Доминика удивленно приподняла бровь, не скрывая легкой иронии:
— Вы советуете мне взять отпуск, Павел Петрович? — в её голосе промелькнули нотки недоверчивого изумления. — Вы, человек, который однажды командовал флотом с переломом позвоночника и отказался от медицинской эвакуации в разгар сражения?
Она напомнила ему об инциденте, когда во время одного из сражений Войны Лиги и участия в ней нашего экспедиционного корпуса, взрывная волна от детонации вражеского корабля повредила мостик флагмана. Дессе тогда получил серьезную травму, но продолжал командовать операцией, стоя у тактического стола, несмотря на протесты врачей. О его стоической выдержке в тот день до сих пор ходили легенды среди экипажей.
— Не отпуск, — Дессе позволил себе легкую улыбку, которая на мгновение омолодила его измученное лицо. — Восстановление. Есть разница. Отпуск — это для бюрократов из Адмиралтейства. Восстановление — для боевых офицеров, которым предстоят новые сражения.
— Разница лишь в том, буду ли я при этом на мостике своего корабля или в медицинском отсеке, — заметила Доминика. — Моя «Звезда Эгера» нуждается в своем капитане не меньше, чем я в восстановлении.
— В любом случае, решение остается за вами, — Дессе поднялся из кресла с той особой, экономной грацией человека, привыкшего контролировать каждое движение. — Но должен уведомить, что в вашем отсутствие произошли определенные изменения в структуре флота. «Звезда Эгера» временно передана под командование капитан-лейтенанта Волкова