Зубов заплатит за каждую потерянную жизнь, за каждый погибший корабль, за потерянное доверие экипажей Северного флота своему командующему. И расплата будет соответствовать масштабу предательства.
«Я найду тебя, Демид, — мысленно произнес Поль Дессе. — И когда найду, ты пожалеешь, что не погиб. Смерть была бы слишком милосердным исходом для предателя твоего калибра».
Но сейчас приоритетом было укрепление позиций в системе Кронштадта, обеспечение безопасности имперской казны и восстановление боеспособности флота. Включая Доминику Кантор — ключевого офицера Северного флота и человека, чья судьба не была безразлична «Северному Лису». Месть Зубову могла подождать, пока более насущные задачи не будут решены.
Дессе встал и подошел к иллюминаторной панораме. За прозрачным полимером простирался бескрайний космос и сектор недавней битвы, которую он только что выиграл…
Глава 10
Сутки после спасения вице-адмирала подходили к концу. По уточненным расчетам врачей и показаниям биомониторов, она должна была прийти в сознание в ближайшие часы. Павел Петрович Дессе, отложив многочисленные дела по управлению флотом и организации обороны Кронштадта, с раннего утра находился рядом с капсулой. Он сидел неподвижно, словно часовой на посту, лишь иногда бросая взгляд на голографический дисплей с жизненными показателями Доминики.
Старший корабельный врач Соломин, проведя очередную проверку показаний мониторов и убедившись в стабильно положительной динамике, заметил неподвижную фигуру адмирала и почтительно кивнул:
— Показатели стабильные, господин адмирал флота, — доложил он профессиональным тоном, в котором, однако, проскальзывали нотки удовлетворения. — Уровень нейронной активности демонстрирует устойчивый рост и указывает на скорое пробуждение. Возможно, в течение ближайшего часа мы увидим первые признаки возвращения сознания.
— Хорошо, — коротко ответил Дессе, едва заметно кивнув. В этом скупом слове, произнесенном с характерной для него сдержанностью, скрывалось больше эмоций, чем в пространных выражениях признательности от других людей. — Продолжайте наблюдение, доктор. Я хочу быть проинформирован о малейших изменениях.
Соломин, служивший с Дессе достаточно долго, чтобы научиться читать скрытые оттенки его интонаций, понимающе кивнул. Он давно заметил особое отношение адмирала флота к вице-адмиралу Кантор, но, как и подобает профессионалу его уровня, никогда не позволял себе даже намека на эту тему. Военно-медицинская этика и личная преданность требовали абсолютной конфиденциальности даже тех наблюдений, которые не были прямо связаны с состоянием здоровья пациентов.
Когда начмед удалился, чтобы заняться другими пациентами, в этом уголке медицинского отсека воцарилась почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь мягким гудением капсулы. Дессе опустился в эргономичное кресло рядом с устройством, невольно погружаясь в размышления о событиях последних недель.
В редкие минуты одиночества, когда не нужно было поддерживать образ несгибаемого «Северного Лиса», Дессе чувствовал, как тяжесть ответственности буквально придавливает его к палубе. Империя разваливалась на части, преданные офицеры гибли в междоусобице, предательство стало обыденностью. А теперь еще и Доминика — единственный человек, которому он доверял безоговорочно, — едва не погибла в плену.
Теперь, когда операция по спасению увенчалась успехом, он впервые за долгое время позволил себе короткую передышку. Не отдых — на настоящий отдых у командующего Северным флотом не было ни времени, ни морального права, — но хотя бы эти минуты рядом с регенерирующей капсулой, молчаливого наблюдения за постепенным возвращением к жизни человека, который значил для него больше, чем он когда-либо признавал вслух.
Через сорок минут размеренного ожидания на мониторах отобразилось резкое изменение нейронной активности. Паттерны мозговых волн начали приобретать характерную для сознания структуру. Доминика медленно возвращалась из глубин искусственного сна. Соломин, мгновенно заметивший изменения на дистанционном мониторе, быстро вернулся к капсуле и активировал систему сканирования.
Через минуту Соломин нажал на панель управления, и крышка капсулы с мягким шипением открылась, втягиваясь в основание устройства. Воздух медицинского отсека, насыщенный легким запахом антисептиков, коснулся лица Доминики. Её веки дрогнули, а затем медленно поднялись. Несколько секунд она смотрела в потолок рассеянным взглядом, привыкая к освещению и возвращаясь в реальность после долгого забытья. Затем, словно вспомнив что-то важное, она резко повернула голову и встретилась взглядом с Дессе.
В её глазах промелькнула целая гамма эмоций — удивление, узнавание, облегчение и, наконец, та особая теплота, которую она обычно тщательно скрывала от окружающих.
— Павел Петрович, — произнесла она тихо, голос все еще был слабым после долгого молчания, с легкой хрипотцой, но в нём уже проскальзывали знакомые командные нотки.
— Здравствуйте, госпожа вице-адмирал, — ответил Дессе, и в его обычно строгом голосе, к удивлению Соломина, проскользнули отчетливые нотки облегчения, совершенно нехарактерные для железного командующего. — Добро пожаловать обратно в строй Северного флота. Вы были… отсутствовали некоторое время.
Эта неловкая пауза, это минутное замешательство в выборе слов — крошечная деталь, но настолько непривычная для всегда точного в формулировках Дессе, что Соломин деликатно отвел взгляд, делая вид, что полностью поглощен показаниями мониторов.
Доминика попыталась приподняться, но Соломин, верный своему врачебному долгу, мягко, но решительно удержал её, положив руку на плечо:
— Спокойнее, госпожа вице-адмирал, — сказал он тоном, который использовал даже с самыми высокопоставленными пациентами, когда дело касалось их здоровья. — Вы провели в капсуле почти более суток. Организму нужно время, чтобы адаптироваться к нормальному состоянию и силе тяжести. Любые резкие движения сейчас могут вызвать головокружение или временную дезориентацию.
— Сутки? — её брови удивленно поднялись, образуя характерную складку над переносицей, которую Дессе знал так хорошо. — Последнее, что я помню, это мостик «Юты»… и Джонс… — её взгляд на мгновение затуманился от неприятного воспоминания, но она быстро взяла себя в руки.
— Операция по вашему освобождению успешно завершена, — спокойно сообщил Дессе, переходя на официальный тон, который всегда использовал при обсуждении служебных вопросов, даже в такой необычной обстановке. — Крепость Кронштадт освобождена, ваш флагман «Звезда Эгера» возвращен Северному флоту. Потери в пределах допустимых, учитывая стратегическую важность объекта.
С помощью Соломина Доминика приняла полусидячее положение, опершись на специально поднятую спинку капсулы. Её лицо, все еще бледное с едва заметными следами исчезающих синяков, выражало целую гамму эмоций — от облегчения до глубокой задумчивости и профессионального интереса. Сквозь слабость выздоравливающего человека просвечивал стальной характер боевого офицера, привыкшего мгновенно анализировать ситуацию.
— Что с Джонсом? — спросила она, машинально проверяя подвижность рук и наличие остаточных болевых ощущений, словно проводя внутреннюю диагностику корабельных систем. Её пальцы слегка дрожали — побочный эффект длительного пребывания в регенерирующей капсуле, но уверенно двигались, выполняя точные проверочные движения.
— Восемнадцать кораблей 34-й «резервной» дивизии покинули систему согласно нашему с американцем соглашению, — ответил Дессе, слегка подавшись вперед в кресле. — Джонс лишился почти всей свой разросшейся дивизии и заплатил высокую цену за нападение…
Последнее слово