Эти сказки до сих пор пугали меня, но мама выглядела совершенно спокойной. Кажется, ее и правда не волновало, что наше семья породнилась с Саорой.
Мне было очень любопытно и на языке крутился миллион вопросов, но в Май-Брохе учили, что излишняя болтливость не украшает девушку, поэтому я смолчала. Решила, что сама все увижу, когда они придут.
Мы поднялись на второй этаж, и мама распахнула дверь в мою бывшую комнату:
– Мы ничего здесь не трогали после твоего отъезда.
В груди снова защемило, когда я увидела знакомую обстановку. Все та же мебель, те же портреты в лаковых рамках, тот же цвет стен. Я прошлась по кругу, аккуратно притрагиваясь к резным ручкам шкафов, к хрупкой статуэтке балерины на туалетном столике, к занавескам в мелкий розовый цветочек. Те самые занавески! И плюшевое покрывало на широкой кровати то самое! И медный подсвечник на тумбочке!
Не в силах устоять перед накатившими чувствами, я потерла кончик носа и промямлила:
– Сейчас зареву.
– Надеюсь от радости? – улыбнулась мама.
– А от чего же еще!
Меня переполняли восторг и ощущение свободы.
– Ты пока устраивайся. А я распоряжусь подать чай.
Мать ушла, а я села на краешек кровати, провела ладонями по мягкой поверхности и некрасиво шмыгнула носом. Потом подумала, что сказала бы чесса Витони, услышав такое безобразие, и рассмеялась.
Я дома! И это не сон.
Сидеть в комнате, даже в такой родной, не хотелось. Поэтому я быстренько искупалась, смыв с себя дорожную пыль, переоделась в свежее и спустилась в гостиную.
Там, под пение иволги и шелест сочной листвы, мы с мамой пили ароматный чай с мелиссой, ели маленькие воздушные пирожные с малиновым кремом и разговаривали. Я рассказывала про учебу, про академию и свой дар, она – про жизнь в усадьбе, про отцовскую службу, да про соседей.
Оказывается, не только Дарина вышла замуж за саорца. Мои подружки – Анни и Дина – еще до нее нашли свое счастье с чужаками. И никого кроме меня это не удивляло.
Кажется, я слишком долго просидела в стенах академии и безнадежно отстала от лихих изменений, захлестнувших наш маленький городок.
Спустя пару часов на аллею вывернули сразу два экипажа.
– А вот и отец! – сказала мама, а увидев вторую карету, тут же добавила, – и Дарина с мужем! Как удачно.
Следом за ней я вышла на крыльцо, чтобы встретить гостей. В этот момент во мне боролись два чувства: предвкушение от встречи с родными и настороженный интерес к чужаку.
А спустя пару минут, когда кареты остановились возле крыльца, выяснилось, что чужак приехал не один. Следом за сестрой, с громким писком бросившейся ко мне на шею, и ее осанистым мужем, из экипажа вышел еще один саорец.
***
Однако рассмотреть его я не успела – меня смело рыжим ураганом по имени Дарина.
– Ванесса! – взвизгнула она, сминая меня в объятиях, – наконец-то!
Кажется, от ее напора у меня что-то хрустнуло в ребрах.
– Спокойнее, – улыбнулась я, сама едва сдерживаясь от того, чтобы не начать скакать бешеной козой.
– Спокойнее?! Бросила меня тут на семь лет, а теперь важничает. Сейчас ты у меня так получишь, что мало не покажется! Спокойнее ей захотелось.
С этими словами она принялась меня щекотать. Я уворачивалась, как могла, но в итоге сдалась и принялась хохотать.
– Девочки, – смущенно кашлянула мама, но мы ее не слышали. Так соскучились, что оторваться друг от друга не могли, – Девочки…
Наконец, растрепанная Дарина сдула с лица прядь волос и сурово произнесла:
– Получила? То-то же.
Как мне этого не хватало. Беззаботного веселья, смеха и тепла ближних…
И лишь обернувшись, я запоздало вспомнила, что мы здесь не одни.
К моему неудовольствию, жгучий румянец моментально затопил лицо. Даже кончики ушей и те начали полыхать под чужими, пристальными взглядами.
Дарина, как ни в чем не бывало, встрепенулась, подскочила к тому мужчине, что стоял ближе, и взяла его под локоть:
– Шайрис, знакомься это моя сестра. Ванесса. Я рассказывала про нее.
Не желая показаться невежливой, я степенно склонила перед ним голову.
– Здравствуйте.
Муж сестры был высоким статным блондином. С широким разворотом плеч, могучими мышцами, угадывающимися под простой темной одеждой, и пронзительным взглядом ярких, светло-карих глаз.
Определенно красивый и по-мужски привлекательный. Мне, как ученице, проведшей семь лет за непробиваемыми стенами женской академии, даже стало как-то неудобно. В Май-Брохе из мужского племени только сторож на воротах был, да глухонемой Мирон, выполняющий тяжелую работу. Наши учителя строго следили за тем, чтобы никто из девочек раньше времени не увлекся. Поэтому в город мы выезжали только в плотно-зашторенных каретах и под строгим присмотром наставниц.
В общем, таких как он, я отродясь не видела.
– Рад знакомству, – галантно протянув мне руку, он едва уловимо прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Без излишеств, но волнительно. – А это Кириан. Один из советников Саоры в этом году. По совместительству, мой давний друг.
Я взглянула на второго мужчину. В отличие от Шайриса он был смугл и темноволос, но такой же высокий и внушительный, и тоже весь в черном с головы до ног. Но если первый показался мне милым, то этот пугал, несмотря на привлекательную внешность.
Он смотрел на всех с ленивым равнодушием, за которым явно скрывалось что-то большее. Что-то обжигающе-холодное и опасное.
От волнения у меня пересохло во рту, и когда я поздоровалась, как того требовал этикет, получилось на удивление пискляво:
– Добрый день.
Взгляд темно зеленых глаз остановился на мне. Без намека на интерес или галантность Кириан протянул мне раскрытую ладонь, и когда я прикоснулась к ней – волна колючи мурашек прошла по спине.
Руку он не поцеловал. Пожал. Отрывисто и достаточно жестко, но я все равно продолжала улыбаться, хотя испытывала дикое желание отпрянуть.
Стоило ему отпустить, как я сделала шаг назад. К счастью, неловкости удалось избежать – отец, молчавший до этого времени, ворчливо произнес:
– А со стариком своим ты не собираешься здороваться?
Я с радостью бросилась к нему и повисла на могучей шее.
– Ну здравствуй, Кнопка, – он оторвал меня от пола и закружил, а когда выпустил из объятий, мама пригласила всех в дом.
Я шла последней и, глядя на внушительные спины гостей, размышляла