Конечно, нет.
Я почувствовала, как в кармане завибрировал телефон, вынула его и уставилась на надпись «Бывший муж звонит».
— Ксюш, ты иди… — вяло махнула я рукой, вдруг почувствовав слабость в ногах.
— Так встретимся на обеде? Тебя записывать на винный тур?
— Да, да, конечно…
Мне было не до Уругвая.
18. Телефонный разговор
Отойдя в сторону, я присела на диванчик в коридоре и нажала «ответить».
Закрыла глаза, вслушиваясь в знакомый до боли голос.
— Агата! — вместо приветствия агрессивно начал Максим. — Я ведь тебя спрашивал, что происходит! Зачем ты мне врешь?
— В чем я тебе вру?
— В том, что у вас с Сафаровым ничего нет! Он задает мне такие вопросы, что сразу все понятно!
— Какие вопросы?
— Да уже неважно! Послушай доброго совета — не лезь к нему. Ничем хорошим не кончится.
От напора Максима я настолько растерялась, что могла только оправдываться:
— Я никуда не лезу!
— Он не для тебя! — продолжил бывший муж, не слушая меня.
— А кто для меня? — не выдержала я. — Ты? Так ты ушел, я теперь свободная женщина. И не твое дело, к кому я лезу!
— Ты сама захотела стать свободной женщиной.
Это был удар в самое сердце.
Совершенно справедливый удар, поэтому я даже не стала защищаться.
Я сидела с закрытыми глазами, вслушиваясь в эфир между нами. Ловя изменения его тона, ритма дыхания. Пытаясь угадать по звукам на фоне, где он сейчас.
Не специально. Просто я слишком долго была настроена на него, была частью его жизни и перестать дышать и жить им за три месяца так и не смогла.
— Максим… — начала я, но пришлось сделать паузу, чтобы сглотнуть липкий ком в горле. Бывший муж молчал и терпеливо ждал продолжения. — Я была дурой, Максим. Прости меня, пожалуйста…
— Агата.
Но в его голосе не было той нежности, к которой я привыкла.
— Я реально была неправа, — продолжила я суетливо и быстро, чтобы он не успел меня прервать. — Я трепала тебе нервы, ты этого не заслужил. Я была неблагодарной тварью. Брала все, что ты мне давал, и хотела еще больше. Прости, я все поняла.
— Агата… — снова начал он и мне послышалось, что его голос стал намного мягче. — Малыш, тебе не за что просить прощения.
Продышав еще один укол в сердце, я с трудом разлепила склеившиеся губы и произнесла самые сложные слова в своей жизни:
— Ты вернешься?
Несколько секунд я ждала ответа. Даже отняла трубку от уха, чтобы взглянуть, не прервался ли звонок. Слишком глухой была тишина.
Но там, в далеком эфире через океан я услышала вдалеке хлопок двери и еще какой-то шум — и стало понятно, что мы все еще на связи.
Просто он молчит.
И продолжает молчать.
— …понятно, — проговорила я, подождав еще целую бесконечную секунду длиной в жизнь. — Тогда, пожалуйста, не говори, что мне делать с Тимуром и чего не делать!
Я с такой силой вдавила кнопку отключения, что телефон скрипнул, сопротивляясь насилию.
Но потом снова включила его и нашла контакт бывшего мужа.
Заблокировать.
В этом мессенджере. И в этом. И в этом. И в контактах тоже.
Заблокировать.
Везде.
Не знаю, сколько я просидела на этом клятом диванчике, тупо глядя на картину на стене. Там был изображен морской берег и две белые лодки, вытащенные на песок. Я тщательно рассмотрела каждую деталь: следы на песке, одинокую сосну на краю обрыва, тщательно выписанные травинки у ее подножия. Белые барашки на волнах, полустертую надпись на борту одной из лодок — что-то латиницей, но уже не разобрать, остались только желтоватые чешуйки краски.
Бортовое радио пригласило пассажиров на обед.
Мимо меня торопливо прошаркали старушки, поторапливая своих старичков. Пробежала стайка горничных. Куда-то с деловым видом унесли огромный телевизор два матроса — а в обратную сторону тащили позолоченные кресла в версальском стиле.
Я поднялась с дивана, когда почувствовала, что от неподвижной позы затекли ноги. Спустилась на палубу ниже. Прошла насквозь весь коридор, вглядываясь в номер каждой каюты, прежде чем нашла свою.
Вошла, отложила телефон в сторону и упала ничком на постель.
Почему-то подушка сразу стала влажной.
Корабль прибыл в порт — он мягко ткнулся в причал, изменилось гудение моторов и пробежали мимо иллюминатора матросы. Что-то пробормотало радио.
В дверь постучали, и Ксюшин голос взволнованно спросил, все ли со мной в порядке.
Я хрипло крикнула, что отравилась и никуда не пойду. Она что-то ответила, но я даже не слышала уже, что.
Постепенно шум затих — большая часть пассажиров, видимо, отправилась гулять и на экскурсии. Только я продолжала лежать и даже не чувствовала текущей по щекам влаги, пока в уголках глаз не начало щипать. Тогда я поднялась с кровати и стянула с себя чертовы лосины и топ. Залезла в душ под ледяную воду и стояла там, пока меня не затрясло, а зубы не начали стучать друг об друга.
Тогда я закуталась в халат и легла, свернувшись калачиком.
Громкий стук в дверь вывел меня из забытья.
Решив, что кто бы то ни был, он скоро уйдет, я решила потерпеть.
Никого нет дома.
Но этот кто-то не унимался.
— Кто там?! — крикнула я по английски. Вместо ответа снова забарабанили. — Да что вам, блин, надо-то!
Почему-то неизвестный дятел выбесил меня просто до белых глаз, и я, подскочив с кровати, рванулась к двери с намерением сейчас высказать на русском матерном все, что я думаю о нем, невзирая на пол, возраст, национальность и социальный статус.
— ЧТО НАДО?!
Распахнув дверь, я увидела…
Безупречно выбритого Тимура в костюме с галстуком и белой рубашке, в начищенных ботинках, который стоял, небрежно прислонившись к косяку двери. На мой разгневанный вид он не отреагировал никак, если не считать реакцией приподнятую на два миллиметра густую бровь.
— Хотел пригласить тебя в ресторан, — спокойно сказал он, окидывая меня сканирующим взглядом с ног до головы и обратно. — Но вижу, что ты не в настроении.
Еще бы! В зеркале на двери отражалась опухшая морда с красными глазами и багровым носом. В таком виде только в рестораны и ходить с красивыми мужчинами.
Я видела в зеркале свою опухшую морду и покрасневшие глаза и нос. В таком виде только по ресторанам и ходить!
— Это все? — буркнула я, намереваясь захлопнуть дверь, но он схватился за косяк и я в лишь самую последнюю секунду успела ее придержать, чтобы не отбить ему пальцы. — Псих!
— Переодевайся, — сказал