Ознакомительный фрагмент
был полным и румяным, с пышными усами. Теперь — кожа да кости, обтянутые серым костюмом, который висел на нём, как на вешалке. Всё из-за злополучных слабительных капель, которыми Ломтик заправил его напитки. С тех пор Хлестаков стал меньше говорить и больше страдать.Он тяжело вздохнул и ответил:
— Похоже на то. Если уж нам всё равно придётся влезть в эту авантюру с Антарктикой, то, может, лучше сделать это сейчас. Чем раньше — тем дешевле. Потому что Междуречье, по сути, мы уже потеряли. Мы просто не хотим это признать. Гонка сожрала всё — и резервы, и репутацию. А если мы застрянем в Антарктике надолго, то от наших родов останется только надпись на мраморе.
В комнате повисла пауза. Каждый мысленно перебирал остатки активов, прикидывая, насколько долго они ещё смогут воевать без краха.
Годунов вздохнул:
— Что ж, если возражений нет, тогда я свяжусь с Филиновым.
* * *
Паскевич убыл. С грохотом опустился в свой чёрный лимузин, завалился внутрь, как мешок с мясом, и тяжело затряс своей вздутой головой. Дверца хлопнула, и машина уехала.
Я оборачиваюсь к гвардейцам склада «Звериный». Парни стоят по стойке смирно, явно не зная, как реагировать на произошедшее.
Киваю:
— Спасибо за службу. Передавайте привет своим господам-боярам.
Один из них, молодой, с неуверенной щетиной и глазами слегка смущённого хаски, виновато мотает головой:
— Ваше Сиятельство, мы не общаемся с боярами. Мы просто охрана.
Улыбаюсь, шаг уже в сторону машины, но оборачиваюсь через плечо:
— Сегодня вы были не только охраной. Сегодня вы были зрителями.
И вот мы уже едем. Везу Машу домой. Она сидит рядом, расплывшись в довольной улыбке, но видно, что внутри неё бурлит огонь. Не выдерживает — взрывается смехом. Смех чистый, звонкий, как у девчонки, впервые увидевшей клоуна в цирке.
— Даня, боже мой! — хохочет княжна Морозова, хлопая ладонями по коленям. — Я думала… ну, я даже представить себе не могла, что этот кровожадный Демон может быть таким… таким жалким! Ничтожным! Ха-ха-ха!
— То ли ещё будет, — усмехаюсь. — Вечер не окончен.
Едем недалеко от кортежа княжича. Паскевич ещё в пределах досягаемости — я чувствую его, будто он в поле зрения. Его машина маячит в мысленной карте. Самое время добавить Темному Попутчику десерта.
Из внутреннего кармана пиджака вытаскиваю кольцо Буревестника. Тёплое, будто его кто-то недавно надевал. Натягиваю на палец.
Маша удивлённо смотрит:
— Красивый перстень. А зачем ты его надеваешь?
— Сейчас увидишь, — говорю, и захожу в синхрон. Подхватываю Машино сознание и увожу вместе с собой. Плавный переход — и мы уже не в салоне машины.
Мы смотрим глазами Ломтика, который устроился у обочины, наблюдая за машиной проезжающей Паскевича.
Я ментально тянусь вперёд. Щупами касаюсь водителя. Его щиты — базовые, гражданские, слабо заземлены.. Скользящим движением накрываю их ментальной иллюзией.
Перед его машиной возникает лось. Вроде бы обычный лось — если не считать драконьих крыльев, пламени из пасти и змей, извивающихся из копыт.
— Ого, — говорит Маша сбоку, даже не испуганно, а скорее заинтересованно. — Какой оригинальный лось!
Пожимаю плечами:
— Первое, что в голову пришло.
Водила орёт, визжит, чуть ли не рыдает. Резко дёргает руль, пытаясь уйти от столкновения, но, увы — не туда. Машина юзом летит в сторону лесополосы и врезается в дерево.
Я уже заранее всё рассчитал. Из сиденья вырастают лианы, мягкие, гибкие и крепко хватают водителя за грудь и плечи, гасят инерцию, не давая ему впечататься в стекло. Зачем гробить обычного водилу? Он же не виноват, что везет арбузоголового Демона.
А вот и кульминация.
Паскевич, как истинный самоуверенный княжич, не пристегнулся. Видимо, полагал, что его тушу бережёт сама судьба. Авария застала его врасплох — и уже в следующую секунду его вышвыривает из салона, как пробку из бутылки шампанского. Вот только раздувшаяся от яда голова не пролазит и намертво клинит в перекошенном окне.
— Вытащите меня! — орёт он так, что у воробьёв на деревьях, наверное, начинается паническая атака. — Я застрял! Чёртова машина! Дрянь!
Я усмехаюсь. С такой головой придется пилить дверь автогеном. По-другому княжича не выковырять. Но это уже род Паскевичей пускай решает.
Ментально я отпускаю Ломтика — и мы с Машей возвращаемся в свои тела. Глаза снова видят салон моей машины.
Маша откидывается в кресле, снова захлёбываясь смехом. Да что же за день сегодня у княжны? Второй раз уже прорывает на хохот!
— Господи, Даня! — сквозь смех говорит она. — Я никогда бы не подумала, что мое свидание может закончиться тем, что я буду угорать над Демоном, застрявшим в машине! Он как пробка в бутылке! А этот лось с крыльями! С змеями из копыт! Как ты вообще такое придумал?
Пожимаю плечами:
— Воображение — сильная сторона телепата.
Она вдруг притихает. Смотрит на меня не просто весело, но с загадочными искорками в глазах. Медленно придвигается ближе и, обвив мою шею, целует.
— А это тебе… — шепчет она. — За то, что ты пожалел и спас того беднягу-водителя. Это было по-настоящему мило.
Ещё один поцелуй. Глубже и дольше.
— А это, — добавляет она с мягкой улыбкой, — спасибо за вечер. Один из самых веселых в моей жизни.
— Мне тоже понравилось, — улыбаюсь.
Я везу Машу домой. Затем вместе с ней поднимаюсь до самого крыльца. А потом и дальше, в холл. Думаю, князь Морозов захочет со мной перетереть итоги вечера.
Из-за поворота выходит Юрий Михайлович — встревоженный не на шутку.
— Слава богу, доча, ты вернулась! — восклицает он, быстро подходя ближе. — Вы не пострадали? Всё в порядке?
Маша смеётся. Сначала коротко, а потом уже не сдерживается — вспоминает, видимо, того самого лося, вопли Паскевича, его застрявшую башку.
— Ранена? Папочка, я же с Даней была! — сквозь смех отвечает она.
Морозов удивленно смотрит на дочь. А Маша тем временем поворачивается ко мне.
— Даня, спасибо тебе, — целует в щёку, — за то, что я замечательно провела время.
Потом разворачивается и уходит по лестнице вверх.
Морозов стоит растерянный.
— «Замечательно провела время»? Я думал, вы отправляетесь в ловушку к опаснейшему Демону…
Улыбаюсь, чуть пожимаю плечами:
— Одно другому не мешает, Юрий Михайлович.
Он качает головой и одновременно теребит бороду:
— А что с Паскевичем?
— Отрастил себе башку размером с бочку и потерял левую