Дор Хадан сердечно поблагодарил амиля и сделал глоток. Вино было превосходным: терпким в меру и густым, как сама кровь.
— Я послал в Натандем брата Нассира, — сказал старик, пощёлкивая чётками. — Он выяснит, что произошло с нашими лучшими воинам. Если окажется, что Наби-Син и Акаш погибли, тебе придётся закрыть заказ. Ты лучше знаешь противника, выжил, пусть и случайно, но зато теперь не совершишь глупость. Понимаешь, что вас поймали на жалости и доверчивости? Низарит должен выполнить заказ и тихо исчезнуть в ночи. Вы же решили, что враги глупее вас, и посмели рискнуть заданием. И мы опять потеряли воинов. Знаешь, сколько осталось братьев в «Шёпоте Ветра»?
— Пятеро? — несмело предположил Дор, потому как при отъезде их и в самом деле оставалось пять человек. Адди, Нассир, Хади-Эйл, Шукаб и Аджин. Если амиль задаёт вопрос, в нём кроется подвох.
— Нассира я отослал в Натандем, Аджин сейчас спешит в базовый лагерь за подмогой, — медленно ответил старик, продолжая перебирать чётки. — Но это дело долгое. Я редко обращался за помощью и даже в самых тяжёлых ситуациях старался выполнить заказ. Но теперь времена изменились. Раз нам дано задание зацепиться за Дарсию и создать здесь филиал нашего братства, то нужны люди.
— Вы боитесь нападения кондотьера Сироты? — вдруг догадался Дор Хадан и даже отставил бокал в сторону.
— Допивай, тебе полезно, — заметил амиль. — До меня дошли слухи, что этот человек, в который раз попадающийся на нашем пути, как злой дух Гакаш, скоро женится на леди Тире Толессо, одной из богатейших невест Скайдры. А это может означать одно: Сирота начинает уверенно занимать место в высшем обществе. Он имеет боевой опыт, он молод и удачлив, а скоро будет очень богат. Какой вывод из этого ты можешь сделать?
— Я не могу охватить полноту вашего замысла, уважаемый амиль, — Дор Хадан дураком не был и догадался, к чему клонит старик. Но пусть сам озвучит свои мысли. Халь-фаюмцы не приветствуют торопливость молодости.
Кафхэн Нофре усмехнулся, поняв хитрый манёвр федаина.
— У нас появляется возможность отомстить врагу, забравшему души воинов-низаритов, — сказал он. — Когда человек один, он бесстрашен. Когда у него появляются друзья, он вынужден ломать свои предпочтения и отбрасывать осторожность. Заведя семью, он полностью открывается для удара. Есть два варианта, — последовал двойной щелчок чёток. — Мы можем разом уничтожить гнездо, в котором взращивают опасных бойцов, но для этого придётся пожертвовать многими нашими братьями. Или же взять командора Сироту за самое чувствительное место.
— Похитить жену?
— Похитить жену, когда она будет беременна, — чётки замерли в пальцах амиля. — А это произойдет довольно скоро после свадьбы. Страх за двойную жизнь сделает сговорчивым проклятого Сироту. Он сам придёт к нам и отдаст всё, что мы потребуем. Но нам ведь ничего не надо?
— Богатства рода Толессо — отличный приз, — усмехнулся Дор Хадан.
— Правильно. Только плата должна быть другой. Собственная жизнь.
— Так просто? — разочарованно спросил федаин. — Велика ли честь убить человека, добровольно пришедшего на смерть?
— Ты ещё глуп, Дор Хадан, — прикрыл глаза амиль. — Разве мы, убивая клиентов в их собственных постелях, думаем о добровольности их смерти?
— Нет, — согласился низарит. — Но ведь мы заставим командора сделать осознанный шаг к жертвенности. А это нечто другое.
— Вот поэтому существует ритуал «извлечения души». Командор Сирота должен отдать свою душу самому сильному и достойному члену нашего Ордена. Как думаешь, это справедливо?
Чуть подумав, Дор Хадан согласился. Так было гораздо правильнее, чем просто перерезать глотку врага над жертвенным алтарём. Мелькнула мысль, а кто достоин такого Дара? Амиль усмехнулся, словно подслушал её.
— Решаю не я, а совет Ордена. Нам важно заполучить Сироту в свои руки, но придётся подождать какое-то время. Вот поэтому и прошу помощь. Когда придёт время, мы должны знать о каждом шаге врага, о чём он думает, где любит бывать, какие у него отношения с людьми, со слугами, кто его враги. Этим ты и займёшься, Дор Хадан.
— Амиль, — вскочил федаин и едва не задохнулся от гордости. — Благодарю за доверие!
— Ступай, юноша, тебе нужно сейчас как можно больше отдыхать. Набирайся сил перед трудной работой.
Дор Хадан поклонился, сделал два шага назад и уже собирался уходить, но запоздалая мысль задержала его.
— А как же быть с клиентом? Мы ведь так и не выполнили заказ графа Абры?
— Помнишь, что я тебе говорил? Где командор, там и клиент, — чётки в пальцах амиля Нофре замелькали быстрее. — Кондотьер Сирота — наша второстепенная цель, но любая из этих мишеней может быть поражена первой. Они всегда рядом, что облегчает нашу работу.
Дор Хадан снова поклонился, и на этот раз его ничего не держало. Он решил побродить по двору особняка, отмечая, насколько здесь стало безлюдно. Хади-Эйл, поставленный на стражу, дремал в тени небольшой будки. Он примостился на низкой скамеечке, вытянул ноги, а спиной привалился к стене, сложив руки на груди. Адди и Шукай самозабвенно дрались между собой на тальварах, облюбовав для занятий площадку за домом. Посмотрев некоторое время за своими братьями, Дор побрёл в свою комнату. Самочувствие его ещё оставляло желать лучшего, да и выпитое вино приятно кружило голову.
Потянулись однообразные дни. Утром его навещала Валита, промывала рану и понемногу держала свои ладони над ней, прежде чем наложить мазь. Федаин всё больше убеждался, что женщина имеет искру Дара, и попытался узнать:
— Ты одарена, Валита?
— Слабо, благословенный воин, — едва заметно улыбнулась она, перевязывая рану. — Я не смогла развить искру в детстве, но и погаснуть ей не позволила.
— Зачем тогда тратишь силы, если мази помогают куда лучше? — удивился Дор.
— Вот поэтому и пробую воздействовать на рану. Человек, занимающийся ремеслом, должен ежедневно трудиться, чтобы не потерять навыки, — пояснила Валита. — Так и я. Слабая чародейка постигла тайны природных зелий и мазей, вложив в них частичку своей Силы.
— Мне твои мази очень помогают, — признался Дор Хадан. — Спасибо.
Женщина кивнула, принимая благодарность и предупредила:
— Через два дня сниму повязку. Самое страшное и тяжёлое миновало.
Так и случилось. От удара чужого клинка остался рубец, как напоминание о