Рухнув на барный стул слева от красноволосой, я сразу же беру стоящий рядом с её массивным предплечьем второй бокал с двойным виски, который она додумалась испортить льдом.
– Позаботилась обо мне, как мило, – хмыкаю, уже делая первый глоток.
– Ты не говорила, что в твоём городе приличные запасы отменного виски.
– Разве?
– Нет. Упоминала только о пиве из бара и пунше на кухне Кармелиты.
– Можешь не переживать по этому поводу: Беорегард ценитель качества. Пожалуй, продукты питания в Руднике раньше иссякнут, нежели солодовые напитки.
– Ты оказалась права.
– Кто бы сомневался.
– Ты даже не поинтересовалась, в чём именно!
– Во всём.
– Вот это самоуверенность!
– Это опыт.
Немного молчания…
– И что, ты так даже и не хочешь поинтересоваться, в чём именно я признала твою правоту?
– Нет.
– Ты настолько нелюбопытна?
– Я настолько просвещена.
– Ты непробиваема.
– Как и ты.
– Не так, как я: по-другому.
– А вот это верно.
– Да ладно! Ты признала мою правоту! Ушам своим не верю! Хотя, знаешь, это объяснимо: ты признала мою правоту лишь потому, что она не отменяет твою!
– Умная девочка.
– Я Металл, так что осторожнее…
– Я теперь тоже Металл.
Она внезапно запнулась:
– Да… Я слышала, – закусила нижнюю губу, что я отметила периферическим зрением. – Не от тебя.
– Тристан?
– Теона.
– Давай без отпущения эмоционального контроля, – предлагаю я, но она не внемлет.
– Думаешь, влёгкую прочитала в моём тоне печаль по поводу того, что я услышала самую важную в твоей жизни новость не от тебя? Ничего ты не прочитала, ясно? Потому что кто-кто, но я-то умею скрывать свои чувства и эмоции, – глоток из бокала. – И вообще, эти мои эмоции, они ненастоящие – фальшь шалящих нервов новообращённого Металла, побочный эффект…
В голове эхом зазвучали слова Тристана, которые я, не задумываясь, пропускаю через свой язык:
– Как раз твои эмоции сейчас самые настоящие из всех, что ты когда-либо испытывала. Из-за этого у тебя с ними и проблемы. – Осознав, что не просто процитировала Титана, но по-новому проецирую эти слова на саму себя, я сквозь зубы процедила очередной глоток горячительного напитка и продолжила говорить то ли для собеседницы, то ли для себя самой: – Они ярко выражены, с чёткими границами, и ты сейчас никак не можешь нащупать плавный переход от одного чувства к другому. Не нужно переживать. Наслаждайся. Это твои первые дни. Самые обострённые. Они никогда больше не повторятся.
– Что ж, поверю тебе. Потому как ты оказалась права, и вот в чём, о, бесстрастная девчонка: Металлы – не люди. По крайней мере, я больше не чувствую себя… Человеком. Я не про человечность, сама понимаешь… Про суть, сердцевину, – она едва сдержалась, чтобы не ударить себя кулаком в грудную клетку.
– Привыкай. Теперь у тебя всё будет либо слаще, чем это возможно для человека, либо горше. Может, со временем обретём привычку или её подобие, не знаю… Можно у знающих Металлов уточнить, – я повела левым плечом, как бы указывая в направлении оставшихся в противоположной части зала Кармелиты и Теоны.
Джекки гулко вздохнула и, немного повертев в своём опустевшем бокале остатки льда, продолжила говорить:
– Знаешь, во время этого безумного марш-броска через Дикие Просторы я разобралась со многими возможностями своего нового тела и обновлённого сознания. Быть может, не со всем и уж точно не до конца, но с очень многим…
– Тяжёлый выдался путь?
– Крайне. Блуждающие, дикие звери, мутации и особенно люди, вооружённые до зубов… Не знаю, каким чудом я, Конан и Яр, со своим-то отсутствующим металлическим опытом, непрошено нарабатываемом в процессе, в итоге смогли довести до Рудника остальных… Нас атаковали со всех сторон. Выслеживали и преследовали несколько дней. Однажды машина перевернулась. У всех, кто не Металлы – гематомы и царапины по всему телу. У Абракадабры так вообще вывих плеча… Того, что мы пережили за эти две с лишним недели, с лихвой могло бы хватить на целый роман. Зато теперь мы наверняка знаем, что криокапсула Кея непробиваема даже для пулемётной очереди. Кстати, чего не скажешь о металлическом теле, которое, впрочем, регенерирует себя почти с той же скоростью, с которой пули успевают врезаться в него. И да, мы и вправду можем слышать лучше летучих мышей и на гораздо бо́льших расстояниях, чем любое млекопитающее. Дичь какая-то… Как то, что ты теперь с Титаном и сама Титан.
От неожиданной концовки столь эмоционально сдержанного – наигранно, – и лаконичного рассказа, я непроизвольно встряхнула плечами.
– И что более дико: то, что я теперь с Титаном, или то, что я теперь Титан?
– В равной степени.
– Поясни.
– А я уж всерьёз чуть не подумала, будто твоя заинтересованность – это выдуманный зверь, вроде единорога или дракона, – глоток из бокала.
– Это не ответ.
– То, что Титан положил на тебя глаз – самое неудивительное во всей этой истории с твоим обращением. Будь я мужиком, тоже не