— Я приставлю к твоему художнику стража, — объявил Эсхард.
— Зачем? — не поняла я.
— Сегодня во дворец вернется Ярран Элори. Он крайне категоричен в отношении сестры. Мы же не хотим дипломатического скандала? — уточнил он.
— Под «мы» ты кого имеешь в виду? — хмыкнула я. — Лично мне хочется придушить художника. Скажи, это тоже повлечет скандал?
— Однозначно.
— Тогда оставим до Родолесса… — Тут я поняла, что именно ляпнула, и просто махнула рукой, заминая спорную тему: — Приставь охранника. От меня тоже посторожит.
В покоях моего возвращения дожидались служанки, пересмешник, приукрашенный тоненьким ошейником из мягкой кожи, и шкатулка с мазями в баночках из малахита, переданная дворцовым лекарем. Горничные от бестии были в восторге, называли мелкого «вейри»[1] и без особого пиетета чесали между прижатых к башке ушей.
— Вейри нравится наряжаться, — улыбнулась Иридия, заплетая мне волосы в сложную косу.
Пересмешник между тем яростно, но безрезультатно пытался стянуть ошейник.
— Вижу, — с иронией согласилась я.
С нелегкой жизнью домашнего питомца мелкий начал смиряться, получив за завтраком кусок ветчины. Он громко чавкал, от удовольствия светились уши. Судя по всему, в ветчину бельведер, обреченный называться Вейри, влюбился сразу и навсегда.
Внезапно в покои вломился еще один тяжело влюбленный. Заполошно дыша, взлохмаченный, помятый Ян прижался спиной к двери и просипел севшим голосом:
— Я спрячусь у тебя! За мной гоняется стража владыки!
И пересмешник с радостью повторил за ним слово «владыка». Два раза. Видимо, чтобы не забывали, что Эсхард существует и встречает посланников из Авиона.
— В каком смысле? — искренне удивилась я, не донеся до рта чашку с чаем.
— Хочет меня бросить в темницу! — пояснил Ян.
Широкими шагами он пересек комнату, схватил со стола графин с лимонной водой и большими глотками начал хлебать прямо из горла. Ян выудил двумя заметно дрожащими пальцами лимонный ломтик, обсосал и бросил обратно в воду. Пересмешник от наглости потенциального корма выронил из лап ветчину. Я просто уронила челюсть.
— Виталия, я должен признаться, что попал в крупные неприятности! — с серьезной миной объявил художник. — Сегодня я проснулся в покоях владыки.
— Да неужели? — Отставив чашку с чаем, я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
— Понятия не имею, как там оказался. Проснулся, а комната незнакомая! Думал тихонечко уйти, но этот бугай поджидал! Он меня преследовал и что-то кричал. Я же по их, по-драконьи, толком не научился. Еле ноги унес!
— Другими словами, ты сбежал от собственного охранника, — заключила я.
Возникла долгая пауза. От напряженной работы мысли у Яна дернулся карий глаз.
— У меня теперь есть охранник?
— Личный, — согласилась я.
— Похоже, я забыл больше, чем мне кажется, — начал догадываться он, что вчера страдал всей творческой натурой. — Зачем мне охрана?
— Ну как же… — протянула я и взяла верхний лист из лежащей на столе пожеванной пачки вчерашних стихов. — Прекрасная Данри, улыбку сотри! Сердце не рви… Подожди, что-то не могу расшифровать, что дальше. Ах! На месте замри! Чудесная поэзия. Почерк, правда, отвратительный.
— Это мое? — фальцетом спросил Ян и кашлянул в кулак.
— Ты сказал, что художники имеют право писать стихи, — хмыкнула я. — Специально сохранила для твоих потомков. Здесь еще много прекрасного…
— Остановись, — перебил он и плюхнулся на стул. — Кажется, я должен спросить, как попал в покои владыки.
— На его закорках, — без особого участия подсказала я.
— Нет, я передумал спрашивать, — отказался Ян от подробностей вчерашнего пьяного демарша. — А зачем мне страж?
— Ярран Элори вернулся во дворец, — развела я руками. — Ты пытался соблазнить его сестру.
— Я ее не соблазнял! — поперхнулся воздухом Январин. — Да как можно? Она же моя муза! Невинное, прекрасное создание!
— Но владыка посчитал, что охрана тебе не помешает.
— Может, мне того… — через паузу проговорил он и подозрительно дернул подбородком в сторону окна, словно всерьез подумывал из него выйти вместо двери. — В портал и в Родолесс?
— Увы, господин Лунецкий. — Я пожала плечами. — Деньги за работу от Залесской академии ты уже получил. Придется остаться здесь. Кстати, начинаем через час.
— Какая работа?! — воскликнул он. — У меня сердце болит, жизнь рушится, голова…
— Тоже, я так понимаю, болит, — подсказала я. — Слышала, что с разбитым сердцем прекрасно выходят мрачные картины, а тебе как раз рисовать бестий. Буду ждать в библиотеке.
Я поднялась из-за стола и оставила похмельного Яна переваривать последние новости, а заодно и завтрак, если еда в него влезет. Пересмешник, недолго думая, рванул следом, в мгновение ока взобрался на плечо, наделав зацепок на мягкой ткани у нового платья, и отправился исследовать новый ареал обитания верхом на сильнейшем хищнике.
С Ярраном Элори мы встретились раньше, чем я желала бы. Вернее, я в принципе не хотела с ним видеться, но широкий дворцовый коридор оказался глух к чужим планам. С послом, возвращенным в Хайдес по случаю приезда соседей, мы столкнулись на повороте.
Сопровождали Яррана четверо драконов, поклонившихся мне так низко, что стало неловко. От неожиданности я тоже слегка склонилась в качестве приветствия, чем привела в страшный трепет всех четверых, а заодно пересмешника, вцепившегося в мою косу, чтобы не сверзится на гладкий каменный пол. Внезапно квартет поклонился еще раз. Видимо, у этих мужчин были исключительно крепкие поясницы. Понимая, что сейчас мы так и продолжим заниматься утренней разминкой, пока голова не закружится, я сконфуженно помахала руками.
— Виталия, — растянул Ярран узкие губы в неприятной улыбке, — чудесно выглядите.
Учитывая, что одна щека у меня по-прежнему была расцарапана, прозвучал комплимент насмешкой.
— Как и вы, господин Элори, — отозвалась я. — Свежий воздух родного острова вам явно пошел на пользу.
Выглядел он действительно представительно. Правда, тонкая косица, в последнюю нашу встречу горевшая красным колером, побледнела до грязно-розового цвета. Казалось, ее пытались отмыть алхимическим эликсиром,