Маг отвернулся, снова глядя на реку, на заходящее солнце.
— Разумеется, ничем хорошим это не кончилось. Их эксперименты порождали чудовищ, искажали саму реальность вокруг их… лабораторий, если можно так выразиться. Они становились угрозой не только для себя, но и для всего мира. Появились первые культы, поклонявшиеся тьме, обещавшие своим последователям силу и бессмертие в обмен на верность и… жертвы. Стало ясно, что это не просто заблудшие души, а реальная, организованная сила, способная ввергнуть мир в хаос похлеще Рунических Войн.
Он сделал паузу, давая мне осмыслить услышанное. Картина вырисовывалась мрачная. Не просто маги-одиночки, а целое движение, основанное на темных ритуалах и жажде власти.
— Тогда… тогда объединенные силы еще существовавших государств и магических орденов объявили на них охоту, — продолжил Скворцов. — Это была настоящая война в тени. Долгая, кровавая. Многих удалось выследить и уничтожить. Их твердыни были разрушены, гримуары — сожжены. Казалось, что угроза миновала. Но… как всегда бывает, искоренить зло до конца не удалось. Нескольким, самым могущественным и изворотливым, удалось скрыться. Залечь на дно. И среди них был их идейный вдохновитель, самый опасный из всех. К’тул.
Я задумался. Имен ни одного из них я не слышал. Как-то не довелось мирно побеседовать и представиться друг другу.
— К’тул… — Скворцов произнес это имя с нескрываемым отвращением. — Я помню его. Помню его безумные речи. Он называл себя Пророком, утверждал, что слышит голос некоего Древнего Бога, который обитает в самой сути магии. Он верил, что лишь освободив все Сердца Рун — и диких, и тех, что уже были подчинены — и окропив их кровью невинных, он сможет достичь полного слияния с этой темной сущностью, обрести божественную силу и перекроить мир по своему усмотрению. Фанатик. Безумец. Не очень могущественный, но крайне хитрый. Именно ему и удалось уйти от последней зачистки. Он и его самые верные последователи — тот же Фтанг, гора мышц без мозгов, и Идрис, искусный, но абсолютно беспринципный целитель… Они растворились в диких землях. И долгое время о них ничего не было слышно.
Холодок пробежал по коже. Их описание сходилось в точности с теми людьми, с которыми нам пришлось столкнуться. Так неужели… неужели это были они? Основатели целого культа. Я скрипнул зубами, понимая какую оплошность допустил. Не хотелось марать руки? А надо было.
Еще перед отбытием в Старый Город Иван спрашивал меня, приходилось ли мне убивать ранее? Я сказал, что нет, не приходилось. Наверное, стоило переступить эту черту.
Ладно, это всего лишь ошибка в расчетах. Есть вероятность, что они не выжили. Очень большая вероятность.
(но не стопроцентная, не так ли?)
Так.
Как снова пойдем в Старый Город, нужно будет проверить то место у разбитого кристалла. Если их тела или остатки не обнаружатся, надо будет поговорить с монархом и попробовать через его связи навести справки. Я не верю в то, что такая троица могла передвигаться по королевствам незамеченными.
Скворцов посмотрел на меня в упор.
— Группа, с которой ты столкнулся в том городке… Судя по тому описанию, что ты предоставил — это были они. Остатки культа, который основал К’тул. Те самые ренегаты.
— Скорее всего да, — кивнул я головой. — И даже внешне этот мужчина выглядел, не просто, как глубокий старец, а как живая мумия.
— Истинно так, — согласился Скворцов. — К’тулу, наверное, едва ли не столько лет, сколько существует сама магия. Не могу утверждать, потому что он намного старше меня. Намного, юный барон. И что им понадобилось от племянницы государя — я могу лишь догадываться. Возможно, ее Дар был ключом к чему-то. Возможно, ее кровь, как носительницы древнего рода и потенциальной магической силы, была нужна для очередного ритуала… Но факт в том, что они снова проявили себя. И то, что ты их остановил… это большая удача. Или нечто большее.
Он снова посмотрел на реку, на угасающий закат.
— Теперь ты знаешь, барон. Ренегаты — это не просто отступники. Это язва на теле магии, гнойник, который много лет считался вырезанным, но, как оказалось, пустил метастазы. И встреча с ними — дурное предзнаменование. Очень дурное.
Тишина, повисшая между нами, была тяжелее свинца. История, рассказанная Скворцовым, рисовала картину куда более сложную и опасную, чем я мог себе представить. Моя борьба за прогресс, за возрождение науки, теперь переплеталась с древней войной магов, с фанатиками и темными богами. И маленький серый камень в недрах мантии Скворцова — Сердце очищенной Дикой Руны — внезапно обрел совершенно иной, пугающий смысл. Я не просто нашел артефакт. Я, возможно, вмешался в игру, правил которой еще не знал.
Я посмотрел на Скворцова, который все еще молча созерцал водную гладь, погруженный в свои невеселые думы.
— Мэтр, — голос мой прозвучал тверже, чем я ожидал. Внутри разгоралась холодная решимость инженера, столкнувшегося с нештатной ситуацией, требующей немедленного решения. — Нужно продолжать мое обучение. Срочно.
Скворцов медленно повернул голову, его синие глаза изучали меня. В них не было удивления, скорее — понимание и ожидание.
— Я должен научиться контролировать то, что обрел, — продолжал я, чувствуя, как слова обретают вес. — То пламя, ту силу, что вырвалась в битве с Цепешем. Это не должно повториться спонтанно. Я должен уметь ее направлять. Тем более, если учесть, что я… — я запнулся, вспомнив разговор с голосом внутри, — в общем, если я действительно являюсь носителем одной из первичных рун, если я прошел ту самую инициализацию… то это не просто удача или случайность. В первую очередь это бремя. Обязанность, которую я должен нести. И я не смогу этого сделать, если буду неумелым дикарем, размахивающим магической дубиной.
На губах Скворцова появилась слабая, едва заметная улыбка. Кажется, мой серьезный тон и осознание ответственности его удовлетворили.
— Ты быстро учишься, барон, — сказал он мягко. — Не только механике, но и пониманию сути вещей. Но