Горячий пар обнял меня, стоило переступить порог. Каменка гудела, потрескивая, обдавая жаром. Я с наслаждением хлестал себя березовым веником, который кто-то заботливо оставил у входа, выбивая из мышц накопившуюся тяжесть. Вода в деревянной кадке была обжигающе холодной, но после раскаленного пара окунуться в нее было настоящим блаженством. Грязь, пот, страх, сомнения — все смывалось, уходило вместе с водой, оставляя лишь чистоту и звенящую пустоту в голове. Я сидел на полке, обернутый простыней, глядя на пляшущие языки пламени в каменке, и впервые за долгое время почувствовал что-то похожее на покой.
Вернувшись в свою комнату, я застал ее преображенной. Порядок, чистота, даже какие-то полевые цветы стояли в глиняном кувшине на столе. Приятно. Усталость снова навалилась свинцовой тяжестью. Я разделся, оставаясь в нижнем белье, и рухнул на кровать, которая теперь не скрипела и казалась верхом комфорта. Мысли лениво текли, перебирая события дня, планы на завтра… Доставка Маргариты и Мити в город, разговор с царем, освоение Севера… Голова гудела.
Тихий стук в дверь вырвал меня из полудремы. Я сел на кровати, нахмурившись. Кто это мог быть так поздно?
— Войдите, — сказал я негромко.
Дверь медленно отворилась, и на пороге появилась Маргарита. Она была в простой ночной сорочке, слегка прозрачной, которую ей, видимо, одолжила одна из женщин, ее огненные волосы распущены и волнами спадали на плечи, светясь в лунном свете, падавшем из окна. Босая, смущенная, она переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти.
— Я… я не сплю, — прошептала она, глядя куда-то в пол. — Можно… к тебе?
Мое сердце сделало странный кульбит. Не могу сказать, что я не понимал, что происходит. Понимал очень даже явственно всем телом и умом. Усталость как рукой сняло. Я молча кивнул, отодвигаясь на кровати, освобождая место.
Она вошла, тихо прикрыв за собой дверь, и села на самый краешек кровати, все так же не поднимая глаз. Тишина в комнате стала почти осязаемой, наполненной невысказанными словами, напряжением и… чем-то еще. Притяжением?
— Спасибо, — наконец прошептала она. — За все. За то, что спас… дважды.
— Я делал то, что должен был, — ответил я спокойным тоном.
Она подняла на меня взгляд. Ее зеленые глаза в полумраке казались бездонными. В них плескались и благодарность, и страх, и… любопытство, которое я замечал и раньше.
— Ты другой, — сказала она едва слышно. — Не такой, как все. Сильный… и… непонятный. Тот огонь… он был страшным, но… он не был злым.
Я промолчал, не зная, что ответить. Она видела мой всплеск спонтанной магии? Ту темную яростную силу, что спала внутри и вырывалась наружу по пока что неизвестной причине?
Маргарита подвинулась чуть ближе. Ее колено коснулось моего бедра. Легкое, почти невесомое прикосновение, от которого по телу пробежала волна мурашек. Она протянула руку и осторожно коснулась моей щеки кончиками пальцев. Ее ладонь была прохладной и нежной.
— Я хотела… просто побыть рядом, — прошептала она, и в ее голосе звучала такая искренняя усталость и благодарность, что я не просто подался к ней.
Дистанция между нами таяла, словно весенний снег под солнцем. Лунный свет рисовал серебристые узоры на ее волосах, на изгибе шеи, на обнаженном плече. Мир за окном перестал существовать. Были только мы двое, эта тихая комната и серебристый лунный свет.
Я навис над ней, вдыхая свежий аромат ее волос, в котором слышался запах сирени и крыжовника. И где она только умудрилась достать эти масла?
— Я ничего не скажу дяде, — игриво шепнула она.
— Как-будто после всего, через что мы прошли, меня можно им напугать, — хохотнул я в ответ.
Глава 19
ГЛАВА 19
Утро подкралось незаметно, просочившись в щели между ставнями на окнах. Я очнулся не от холода или неудобства, а от ощущения абсолютного, почти нереального покоя. Тело, еще недавно гудевшее от усталости и перенапряжения, было расслабленным, а голова — свободной от тяжести пережитых кошмаров и давящего Шепота.
Первым, что я осознал, было тепло. Живое, мягкое тепло рядом. И запах. Тонкий, едва уловимый аромат присущий только одной женщине. Мое лицо утопало в огненной волне ее волос, раскинувшихся по подушке. Девушка спала, повернувшись ко мне спиной, ее плечи мерно вздымались в такт тихому сопению.
Хрупкая, беззащитная в своей простоте — совсем не та своенравная девица, о которой говорил ее царственный дядюшка. Или, может быть, именно такой она и была настоящей, за фасадом вынужденной бравады и бунта?
Аккуратно, стараясь не потревожить ее сон, я высвободился из плена рыжих прядей и сел на кровати. В комнате было прохладно. Я осторожно подоткнул одеяло, укрывая ее обнаженное плечо, но ее рука тут же метнулась, перехватив мою ладонь. Маргарита не открывала глаз, но хватка была на удивление крепкой.
— Куда ты? — пробормотала она сонно, голос был хриплым и низким.
— Вставать пора, — тихо ответил я. — Дел много.
— Не хочу… — прошептала она, чуть повернув голову и приоткрыв один зеленый глаз. — Не хочу ехать домой. Хочу остаться здесь. С тобой.
Каждое ее слово было правдой, я слышал это по уверенности в голосе. После всего пережитого — плена, страха, дикого леса, битвы — возвращаться в золотую клетку царского двора, к нравоучениям дяди и урокам магии, которые ей, похоже, были не по душе, казалось невыносимым.
Хмарское, со всеми его руинами, лютокрысами и бытовыми неудобствами, сейчас представлялось ей островком свободы.
— Мне нужно показать Государю, что ты жива и невредима, Рита, — сказал я мягко, погладив ее пальцы. — Это мой долг. А дальше… не думаю, что возникнут проблемы, если мы захотим встретиться снова.
Она открыла второй глаз, и теперь оба они смотрели на меня с тревогой.
— А если возникнут? Если дядя снова запрет меня в четырех стенах? Он может. Он считает, что так меня бережет.
— Уверяю тебя, Рита, проблем не будет, — заверил я ее с той уверенностью, которая родилась во мне после битвы с Цепешем. Я чувствовал в себе силу, не только магическую, но и иную — силу воли, силу знания, силу инженера, способного менять