Ситуация патовая. Наш автобус сейчас стоит к грузовику боком, то есть наименее защищённой частью. Если они достанут бензобак, нам придётся выбираться наружу. Но где-то неподалёку притаился снайпер. Или даже несколько.
— Holy shit! — В голос выругался Фрэнк Ричардсон, постепенно добившийся доверия и включенный в состав моей «лички». Этому здоровенному техасскому быку габариты позволяли таскать броник пятого класса защиты. Похоже, он решил это использовать. Нацепил вторую каску-сферу (у нас их всего две-то и было, штучная работа) извлёк из специального ящичка винтовочный гранатомёт и выбрался наружу, аккуратно выглянув из-за угла автобуса. Затем изготовился к стрельбе, рывком высунулся и выстрелил. Инстинкт самосохранения немецкому пулемётчику не изменил, и он быстро сменил цель. Так что снова спрятаться за автобус у здоровяка не получилось. А секундой позже прогремел взрыв. Фрэнк не промахнулся, а грузовик, взревев мотором, скрылся за углом одного из зданий.
Тем не менее, меня, рванувшегося было на помощь, удержали. Наружу выскочили Хамбл и второй «личник». Ухватили тушку техасца поудобнее и поволокли к входу на вокзал. Я удивился было, а потом сообразил, что скоро и нам придётся туда перебираться. Пылали уже оба броневика, да и автобусу нашему крепко досталось. В каменном здании всяко безопаснее будет.
Тут не очень громко щелкнул выстрел и Генри завалился. Чёрт, снайпер так и продолжает исполнять задание. Но почему? И тут я сообразил — дело в каске. Такая же была на голове у моего «двойника». Немцы приняли Фрэнка за меня и пытаются его добить! И тут откуда-то со второго этажа прогремела очередь из «натахи». Как обычно, патронов на семь-восемь, не больше. Потом вторая, третья. Боец стрелял и стрелял, пока не опустел сдвоенный магазин. Затем сноровисто перезарядился и продолжил подавлять огнём противника.
— Перебираемся в здание! — скомандовал Полубеев. — Санёк с Рубеном прикрывают Первого! Вторая и третья двойки эвакуируют раненых. Остальные наблюдают и прикрывают огнём. Приготовились… Па-ашли!
* * *
Соседние народы любят шутить про медленную реакцию финнов, но они ошибаются. Просто путают природную неторопливость и основательность с медлительностью. Вот и напарники пошучивали над Юсси Партаненом, но кто, скажите, вовремя сообразил, что они под огнём? Он, Юсси, сообразил. И только он сумел скрыться от беспощадного противника за дверью одного из входов.
Отдышался, убедился, что родная «натаха» так и висит на плече, и потопал на второй этаж. Пусть напарники убиты, он службу знает. Своих бросать нельзя! Вот и стоял Юсси, высматривая неведомого врага сквозь щелку в шторах и приоткрытое окно одного из кабинетов. Однако грохот совершенно не позволял сориентироваться. И только когда грузовик скрылся с площади, а снайпер начал работать в полном одиночестве, финну удалось его обнаружить. Одно из больших окон второго этажа углового двухэтажного здания. Напрасно некоторые принимают спокойствие финнов за холодность. Нет уж, если их разозлить, то мстить они будут со всей страстью!
Юсси прицелился и начал недлинными, экономными очередями работать по затемнённой комнате. Самого снайпера он так и не разглядел, только две вспышки выстрелов. Но очень надеялся, что того удастся зацепить. И в любом случае, пока он стреляет, соратники переберутся из дымящегося уже автобуса в надёжное каменное укрытие. И эвакуируют туда Первого.
* * *
Штейгер понял, что план окончательно рухнул, когда удачно пущенная противником граната разом вывела из строя весь расчет пулемета в грузовике. По счастью ее осколки не задели водителя, и тот, здраво оценив ситуацию, надавил на акселератор. Грузовик унесся вдаль, увозя раненых, но еще живых членов пятой группы.
Пора было позаботиться и о собственном отходе. Но не успел он подать команду, как пулеметная очередь буквально затопила свинцом не такую и большую комнату. Ганс просто обвис, словно прилег отдохнуть, навалившись грудью на стол и положив голову на приклад любимой винтовки, все еще лежавшей на специальной подставке для стрельбы. Фриц побледнел, прижал обе руки к животу и, свернувшись, завалился на пол, где, то ли скуля, то ли воя, сучил ногами. Из-под его пальцев его текла темная, очень темная и густая кровь.
Ступор длился недолго, и гауптман бросился на пол за мгновение до того, как стрелок выпустил вторую очередь, прошедшую наискосок сквозь комнату, круша зеркальный комод и дырявя стены. Со стены с фотографии в рамке за происходящим разгромом наблюдал запечатленный несколькими годами ранее Бьорне.
Распахнулась закрытая ранее дверь в смежную комнату, и Вольфганг призывно махнул оттуда рукой. Штейгер не стал терять время и, встав на карачки, поспешил присоединиться к нему. Выйдя из квартиры, он придирчиво осмотрел себя, смахнул с колен и плеч следы битой штукатурки и приняв поданную Вольфгангом шляпу, быстрым шагом направился по лестнице вниз. По плану им предстояло дворами покинуть район и выйти к реке, где их должен уже ждать заранее арендованный катер. Другие группы выбирались другими, также заранее проработанными путями.
Швеция, город Хапаранда, здание ж/д вокзала, 12 марта 1917 года, понедельник, десять часов утра
— Овсянка, сэ-э-эр!
Эндрю Карнеги, «стальной король в отставке» и известный благотворитель, с некоторым трудом оторвался от бумаг и вернулся в реальность. Что? Ах, да, завтрак принесли! Он тут же отложил бумаги в сторону, а официант аккуратно поставил перед ним тарелку с ещё дымящейся порцией каши.
Чёрт! Аппетита не было. Вся эта стрельба раздёргала ему нервы, вот он и отвлекался, изучая предложения по открытию благотворительных библиотек[5]. И дело даже не в нападении, как таковом. В конце концов, охрану он таскает за собой вовсе не для красоты. В Соединенных Штатах покушениями никого не удивишь. Нападали на президентов, на кандидатов в президенты, на конгрессменов и губернаторов, мэров и министров… Да и здесь, в Европе, кого только не убивали!
Но раньше, если бы на них напали, он потребовал бы оружие! Теперь же… Возраст, проклятый возраст. Восемьдесят второй год — это вам не шутка! Несмотря на очки, он просто не попал бы ни в кого дальше нескольких шагов. Зрение ни к чёрту, да и руки трясутся. И именно ощущение беспомощности бесило его. Полная зависимость от других людей! Да, те сразу перевели его и барона Ротшильда в какой-то кабинет без окон и заняли оборону. Но все те бесконечно долгие минуты, что доносились звуки боя, собственная беспомощность и страх просто бесили его. Этот липкий и тягучий страх. Неожиданно Эндрю понял, что хочет жить. ОЧЕНЬ хочет! Несмотря на все свои