Олесь сердито мотнул кудрявой головой и послушался. Достал метлу, смел останки несчастной чашки и вынес за крыльцо. Я наблюдала за ним, не понимая, как с ним дальше разговаривать. Наглость Олеся мне не нравилась, но Марк говорил, что он — из простой семьи. Какого-то приличного воспитания ждать бессмысленно. К тому же брат есть брат, его не выгнать. Марку это точно не понравится.
— Слушай, докторша, — Олесь вернулся присмиревший и задумчивый. — Начнем с начала? Разрешите представиться, я ваш новый родич, младший брат Марка. Студент инженерного факультета. Учусь тут в университете, живу на квартире с друзьями. Пришел в гости.
— Меня зовут Ольга, — вздохнула я. — И не нужно врать. Марк на работе, и вы точно это знали.
— Так я подожду. Не впервой.
— И что мне прикажете с вами делать?
— Так я же не знал, что братец женился! — пылко воскликнул юноша, театрально прижимая ладони к груди. — Думал, посплю на диване до его прихода… Кстати, Ольга, а еще еда есть? Суп там или мясо?
— Нет, — отрезала я. — Сходите на обед в ресторан.
— Ну ладно, — кивнул он. — Пожалуй, так и сделаю. Кстати, я одолжу у Марка плащ, мой совсем прохудился.
Наверное, стоило предложить ему остаться. В конце концов, будь я в доме Долоховых, я бы так и поступила. Правила приличия требовали отнестись к гостю с уважением. Налить ему чаю, накормить, развлечь беседой. Но я молчала, с бессильем наблюдая за тем, как мальчишка хватает плащ Марка — второй. В первом мой супруг уехал утром на работу.
Плащ был небольшим откупом от этого нахального родственника. Поспать он пришел, вы только подумайте! И поесть. И, вероятно, просить денег. Ой, как мне все это не нравится!
Глава 9
Первые трудности
Прежде чем уйти, я все же активировала защитный артефакт. Нужно давно было это сделать, но я, конечно, пренебрегала безопасностью. За что и поплатилась. Теперь же ни Олесь, ни Казимир, ни кто-то еще из наших драгоценных родственников не явится без предупреждения. В своем доме я желаю быть в безопасности и покое! И дело даже не в разбитых чашках, хотя и в них тоже.
Разумеется, я отправилась к Альмире. Мне срочно нужно было сцедить яд, а кому, как не лучшей подруге, я могла пожаловаться на несправедливость этого мира?
— Я развожусь с Анатолем, — встретила меня подруга на пороге. — Он ублюдок.
— Я тебе об этом говорила не один раз, — мгновенно ответила я. — Хитрый и скользкий тип. Но развод… ты уверена?
— Я люблю другого.
Я закатила глаза. Альмира была избалована донельзя. Еще больше, чем я. И очень-очень влюбчива.
— Кто на этот раз?
— Князь Снежин.
— Революционер? — Я была в курсе сердечных приключений подруги и не на шутку встревожилась. — Ты рехнулась? Ты не можешь с ним сбежать. Его ищут по всей стране. Его повесят, как только поймают!
— Я… пока не думала об этом, — стушевалась девушка. — Возможно, ты и права.
— Я всегда права, моя дорогая. Ты уже завтракала? — поглядев на часы, поморщилась и исправилась: — То есть обедала?
— И не завтракала, и не обедала, — вздохнула Альмира. — Прошу в столовую, прикажу накрыть.
Дом у Альмиры был даже больше, чем усадьба Долоховых. И уж конечно, не в пример роскошнее. Здесь все дышало богатством. Штат слуг тоже был немаленьким. И сейчас это меня нисколько не смущало, ведь нам подали роскошный завтрак, по которому я уже успела соскучиться.
— Так что опять натворил Анатоль? — спросила я подругу. — Тискал горничных? Не ночевал дома?
Странные у Альмиры были отношения с супругом. Она им без всякого снисхождения помыкала. Анатоль Скворецкий был молод, чрезвычайно хорош собой, талантлив и учтив, но… нищ как церковная крыса. Деньги в его руках не держались вообще, работать он не умел и не любил, зато ему очень нравилось жить в большом красивом доме и одеваться у лучших портных Большеграда. Какого-то особого ума в сем господине я не замечала, хотя и могла признать: Анатоль мог очаровать любого.
Отец Альмиры, голова Большеграда, был, мягко говоря, не в восторге от выбора дочери, но отказать ей не смог. После нескольких скандалов и клятвенных обещаний, что Альмира сбежит с возлюбленным на край земли, а там ей придется или голодать, или (о ужас!) устроиться на работу, сдался. Организовал свадьбу, пристроил бестолкового зятя на какую-то должность в ратуше и бессильно злился, видя слезы дочери.
Все, что требовалось от прекрасного Анатоля — заботиться о жене и хранить ей верность. Но этот глупец не смог удержать своего дружка в штанах даже неделю после свадьбы…
Альмира застала его в недвусмысленном положении с горничной, побила неверного супруга канделябром (клянусь, я сама видела припудренные синяки на лице Анатоля!) и отправилась в трактир, где познакомилась с беглым революционером Снежиным и немедленно в него влюбилась по уши. Видимо, контраст мужественного и дерзкого князя и дурачка Анатоля был столь разителен, что бедняжка снова потеряла голову.
Анатоль же, не желая терять преференции, на коленях молил супругу о прощении. Дабы не позорить себя разводом, Альмира заключила с ним новое соглашение… В конце концов, князь Снежин жениться на ней не обещал.
И вот теперь моя подруга снова передумала. Я знала, что спорить с ней бессмысленно, но теперь жаждала узнать, с чего вдруг произошли такие перемены.
— Дорогая, что опять натворил Анатоль?
— Пока ничего, — мрачно ответила Альмира, ковыряясь серебряной ложечкой в каше. — Но у него все впереди. Будь уверена, еще натворит.
В глазах ее я увидела беспокойство. И вообще Альмира была бледна и чем-то встревожена. И явно дурно спала.
— Не хочешь мне рассказать?
— Не думаю.
Что ж. Тогда расскажу я.
— Представляешь, какой ужас случился со мной сегодня утром! — начала я…
Следующий час я в красках жаловалась на так некстати объявившегося Олеся. Сетовала на скрытность Марка. Рассказывала о своем беспокойстве за брата.
— И это только один брат! — вздыхала я. — А ведь где-то есть и его родители! Сколько там еще младших… Марк говорил, но я не запомнила. Насколько же удобнее иметь мужа-сироту! Почему я сразу об этом не подумала?
— Потому что он обольстил и похитил тебя, — бледно улыбнулась Альмира. — И ты пала невинной жертвой его обаяния. Настоящий мужчина твой Марк. Таких больше на свете нет.
— Я склонна считать, что это он пал жертвой моего обаяния, —