— Что, насмотрелась на урода? — хрипловатым голосом поинтересовался тот, натягивая шлем.
Урода⁈ Только теперь Стейси обратила внимание на шрамы. Белесые линии буквой «Т» прорезали его правую щеку, и буквой «V» — лоб над бровью с той же стороны. На вкус Анастейши, внешность юноши от этого только выиграла, утратив приторность. Пока девушка, как зачарованная, смотрела на него, механикус затянул пряжку шлема, закрыв нижнюю часть лица, опустил на глаза очки и побрел в сторону дорожки.
Очнувшись, Анастейша некоторое время стояла, размышляя над словами и поведением «чудовища», которое оказалось вовсе не чудовищем. Сама Стейси внешностью пошла в мать, первую красавицу Гэмптауна, и была вполне хороша собой. И когда, случалось, на ее лице появлялся мерзкий красный прыщ, ей казалось, что жизнь кончена, и теперь она навсегда останется пугалом, и все будут тыкать в нее пальцем и говорить: «Вон идет эта срахолюдина Стейси». Она закрывалась у себя в комнате и не выходила оттуда до тех пор, пока лицо не очищалось. Наверное, нечто подобное испытывал и этот красавчик, когда увидел шрамы на своем лице. А может, на самом деле он и не хорош собой? Может, ей всё со страху причудилось? Анастейше захотелось проверить.
И просто еще раз взглянуть в его лицо.
Стейси знала сад как свои пять пальцев (даром, что ли, в детстве облазила его вдоль и поперек?), поэтому без потерь пробралась сквозь колючки к Домику для Непрошенных Гостей. Она выбрала окно, которое выходило на самые густые заросли, где было легче всего укрыться от случайного взгляда жильца флигеля. Под защитой веток она тихонько заглянула внутрь. Ей повезло: механикус оказался именно в этой комнате. Он сидел на скамье возле двери, сгорбившись, словно очень устал. Пробыв в такой позе некоторое время, молодой человек аккуратно снял очки. Расстегнул шлем… и швырнул его со всей силы так, что он ударился о противоположную стену комнаты. Нет, Стейси не показалось. Юноша действительно был таким, каким ей запомнился. Механикус расстегнул и снял плащ, затем стянул сапоги. Наконец-то Анастейша удовлетворила своё любопытство: механическими у него были правые рука и нога. Сначала он отстегнул протез на ноге, и теперь ниже середины бедра брючина свободно свисала, выдавая отсутствие конечности. Следом он снял со спины непонятное, полное трубочек, проводов, шестеренок, цилиндров и прочих странных вещей устройство, и следом за ним отправилась «рука». Здесь юноше повезло больше (если так можно выразиться) — ампутация прошла чуть выше кисти.
Отвернувшись к стене, он стал левой рукой расстегивать рубашку, которая вскоре упала с его широких плеч. Под белоснежной кожей перекатывались великолепные, как у породистого жеребца, мышцы. Не в силах оторваться от этого зрелища, девушка продолжала подглядывать. За рубашкой на пол опустились сначала брюки, а потом и подштанники. Ягодицы юноши мало отличались от женских, разве что в бедрах он был существенно уже. Взяв под искалеченную руку костыль, юноша развернулся и заковылял в угол, где стояла небольшая бадья. Спереди, как выяснилось, мужчина очень сильно отличается от женщины. Грудь его была плоской и волосатой, как ноги. Вниз по животу спускалась черная полоска. Там, где у Стейси были покрытые светлой шёрсткой складочки, у юноши среди черной поросли висело… нечто: длинная морщинистая штука и мешочек, в котором болтались два шарика разного размера. Анастейше захотелось потрогать этот мешочек, чтобы проверить, на самом ли деле он такой мягкий, каким казался.
От того, что она подсматривает за столь интимным процессом, девушке было невыносимо стыдно. Она понимала, что нужно уйти. Но не могла. Ей было жаль этого юношу, тело которого с бесполезно висящими обрубками было покрыто куда более уродливыми шрамами, чем те, что остались у него на лице. Механикус забрался в бадью, покрутил какую-то ручку… и на него сверху, словно дождь, потекла вода. Он стоял, запрокинув голову, под водяным потоком. Струи сбегали вниз, омывая его тело, и Стейси почему-то захотелось повторить их путь руками.
Собрав волю в кулак, Анастейша зажмурила глаза и отошла от окна. Протискиваясь мимо колючек, она стала пробираться к дому.
В последующие дни ничего не изменилось. Механикус всё так же игнорировал Стейси, Стейси всё также следила за механикусом. Еще дважды она пробиралась к его флигелю и подсматривала за тем, как тот моется. В последний раз она наблюдала нечто совершенно странное: стоя под водой, юноша стал трогать себя за морщинистую штуку, висящую у него между ног. Постепенно штука удлинялась, утолщалась и разглаживалась, меняя положение из висячего в торчащее. «Неужели эта штука у него тоже механическая?» — удивилась Стейси. По-другому объяснить происходящее она не могла. Хотя, если это такой механизм, как он работает без трубочек и проводов, к которым были присоединены два других протеза? Анастейша терялась в догадках. Юноша трогал торчащую штуку, закрыв глаза, и на лице его отражалась мука. Зачем тогда он себя трогает? Его же никто не заставляет?
Стейси думала, что как только она разгадает загадки механикуса, он потеряет для нее всякую привлекательность. Увы, загадок становилось только больше. И интерес никуда пропадать не собирался. Однажды, когда Анастейша прогуливалась вечером по саду в ожидании объекта наблюдения, она столкнулась с Томом. Стейси сделала шаг в сторону, чтобы его обойти, и Том шагнул туда же. Она шагнула в другую сторону, он — тоже.
— Куда хочешь упорхнуть, птичка? — улыбнулся красавчик.
— Никуда. — Стейси глядела на него честными глазами.
— Ты совсем меня забыла, — обиженно пожаловался Том.
— Извини, дела.
— Какие⁈ — удивился молодой человек.
Не будет же она в самом деле рассказывать ему, какие?
— Занялась естествознанием, — здесь Анастейша практически не соврала. — Знаешь, цветочки, бабочки, жучки, червячки… — А вот тут она немного погрешила против истины. Ну, ничего, бог простит.
Том поморщил свой безупречный носик:
— Странное ты место выбрала для своих занятий. Тут, между прочим, механикус ходит.
— И что? — вскинулась девушка. — Он, что, меня съест?
— Может, и не съест, — покровительственно улыбнулся собеседник, — а только покусает. Он же дикий.
— Пока он на людей не бросался.
— Стейси, милая, ты забыла? Он же убийца. Ненормальный. Урод.
— Не смей так о нем говорить! Благодаря таким «уродам» ты сохранил свои конечности, — напомнила Стейси.
— Мне и не грозило идти на войну, — бахвалясь, возразил Том. Девушка вглядывалась