Гости из Новгорода князю предложили путь покороче, через Черевский волок на Онего[v], но мы отговорили. Ежели устраивать лежнёвки то след идти старым гостинцем ушкуйников на реку Выг, через Повенец. Тако и быстрей, и к нурманскому брегу ближе. Одно плохо, Повенец, считай ручей. По нему и на ушкуе малом не пройдёшь. Но сие несложно исправить если от пристани на Онего до Волозера уложить лежнёвку, аккурат осмь километров. Опосля от сего озера, до озера Матко ещё одну. Тама перешеек совсем малый, пяти вёрст не будет. А вот далече, далече никаких волоков и порогов нет, до самого Выга.
Лежнёвки, понятное дело, разом не осилить, но гати нам настелили аккурат за седмицу. По ним и пошли. Князь хочет заложить в устье Выга новый острожек, с пристанью морскою. А и верно. Покуда Новгородского погоста в тех местах нет, лопарский стоит, что зовётся Сорока. И хотя вышли в лето, разумею, на Студёном море окажемся раньше экспедиции. Последняя то, помимо жита и товаров для торговли тащила много всякой всячины: лесопилки с колёсами водяными, корабельные наборы из уклада и даже пороховые гарпуны для охоты на левиафанов и шла тяжко.
Окрестности Новосиля
Трофим сноровисто зацепил бревно крюком и закинул на тележку. Младший сын Прошка подкрутил колесо пильной рамы и тянущие валки, зацепив бревно клещами они потянули крепкий дубок на лезвия. На другой стороне, его брат был начеку. Цеплял выходящий из постава брус. Пока одно бревно пилили, второе назад шло, на второй опил.
Артель Трофима изготавливала шпалы, и работу нехитрых механизмов он выучил назубок. В два прохода сформировать брус, протянуть и разрезать его дисковой пилой на три-четыре равные части. По сравнению с лесопильным цехом Лещиново, где он проходил обучение, детская забава. Вот там хитростей — голову сломаешь. Десятки каких-то чудных ручек, шестерёнки мудрёные, линейки со шкалой…
Шумно малость, но всё же с прежней работой не сравнить. В поле куда тяжелей. Оно и понятно, сеялся то Трофим на худой землице. Староста отблагодарил, нарезал косогор, чтоб ему пусто было! Деды чегой-то век назад не поделили и с тех пор пробежала оборотница меж Медведями и Орехами. Лошадей же отец отдал старшим братьям, а сам Трофим скотины так и не нажил. С соседом, таким же безлошадным горемыкой, нанимали вскладчину мерина чтобы отсеяться. Да токмо какой дурак лошадь в сев, али страду отдаст? Оттого и сеяли не в самое лучшее время. Земля ешо не общинная, боярина Хвата. Ему дай, соху мытарю плати, тамге на лапу, дабы не погнали гостинцы чистить и в итоге? Почитай каждый год у разбитого корыта оставались. Благо лес, кормилец, выручал, не давал весной сгинуть. Разве то жизнь⁈ Каждую виверицу считать, да в голодные глаза детей глядеть руки разводя.
Прошлым летом, в погосте появились гости князя Мстислава Сергеевича. Принимали грибы, синь-траву да корни одуванов. По первой им не верили, смеялись, а когда они Ершу за короб грибов серебра отсыпали мы всею семьей в лес рванули. Здорово те резаны нас выручили. А гость то не прост был. По погосту ходил и обспрашивал кого и како звать, сколько летов прожили, сколь детишек в семье, есм ли скотина и какая. У старосты мытные грамоты смотрел, поля и сенокосы считал да в свиток сие писал, на бумагу!
Опосля страды ко мне в дом сии гости сызнова заявились, и к соседу заодно, с приглашением от князя погостить. Сам то я грамоты не разумею, а жинка как бумагу с тамгой увидала, едва не сомлела. Оно и понятно, где я, и где князь! Разве можно было отказать, тем более кошт и дорогу оплатили. Приехал значится в острожек, а тама таких аки я сотни две, видать со всего княжества голытьбу собрали. Князь достал грамоту и сказывал сколь мы резан в год заработали, и сколь потратили. И выходило, что работали из года в год впустую — на старост, на мытарей да бояр. А то мы не знали! Но не в том дело. Предложил князь вступить в артель, на паях. Он даёт механкусы тёрочные и лес, а от нас треба работать добро и учиться заморскому делу, лес на доску и брус пускать. Походили мы, почесали репу, посмотрели аки батраки живут княжеские и согласились.
А чего не согласиться то? В кабалу не загоняют. Четвертую часть, от выручки, на руки. Мужики здешние как один твердят — не обманывает князь и коли обещал двадцать резан в день, тако и будет. Некоторые ешо ломались — долгов у нас мол как шелков, кто же отпустит c земли? На что тиуны княжьи отвечали — князь наш все долги оплатит и мзды за то с вас, не возьмёт. Встанете на ноги, отдадите. От такого, отказываться ужо дураков не нашлось. Да и за что нам держаться то? За худые порты и треснувшуюся соху? А у него батраки как один в сапогах из скоры ходят, гвоздями железными подкованными! Ни одного босяка. Одёжи хоть с виду и чудны, но сработаны добротно и красны на вид. А как плуги увидели из уклада кованные, как вкопанные встали.
В осень приехали семьёй, а в острожке тартарарам. Усё вверх дном поднято, ибо козельских хлопов без счёта привезли. Но вроде ничего, нашли и нам место. Жили в тесноте, но не в обиде. Тепло и сыто, а к прочему не привыкать. Зиму отработал в лесопильном цеху. Собирал тама колёса водяные и пилорамы, а тако же грамоте и счёту обучались, артелью. А она у нас из трёх семей: моя, соседская и козельского холопа Девятко.
Едва снег сошёл, меж Окой и Неручем лежнёвку достроили и по той, отправили нашу артель в верховья Оптушки, а по самой речке ешо и водоход малый пустили. Ныне он лес нам спускает, а шпалы готовые значится, к дороге подымает. А весною же тянул избы и механикусы. Нагнали в помощь уйму народу, сотни две. Глазом не успели моргнуть, как поставили дворы и пильню. Речку запрудили, трубу и колесо водяное, ковшовое, наладили. Приставили маховик с коленвалом и постав с пилами. Сам то я слов таких прежде не слыхивал, в цеху, дурака надоумили. Устроили и тын крепкий, пристань, сушила. По уму сделано. В ночь, дабы колесо не простаивало, цепи с постава переключаем на жернова али мельницы. Мельчим зерно, щепу или бел-камень, на иных