С разрушительной силой, которая ничего другого не желает, кроме одного — уничтожать, вы встречаетесь везде и ощущаете ее повседневное присутствие в наших поражениях и ошибках, в жестокости и смерти, в одиночестве и в неудовлетворенном желании. Вы сталкиваетесь с ней, ощутимо присутствующей, сталкиваетесь лицом к лицу не там, где имеет место разумное разрушение, где жестокость и зло всего лишь инструмент, орудие, а там, где они являются целью сами по себе.
Когда зло имеет право на существование (когда оно возникает от любовной страсти, от страха, от жажды наживы, даже от тщеславия или жажды мести), мое участие в таком зле невелико. Здесь зло оправданно, оно рационально и направлено на ту цель, к которой человек стремится и без него, без зла, если бы только эта цель была без него достижима. Сами по себе страсть, вожделение или страх не от дьявола, а то зло, которое помогает их удовлетворить, только необходимый инструмент.
Лишь там во всей своей силе проявляется сатана, где уничтожение не имеет иной цели, кроме себя самого, где практикуется жестокость ради жестокости, унижение ради унижения, смерть ради смерти, страдание без цели, или там, где цель, оправдывающая жажду уничтожения, всего лишь новая маска надетая на старую. Только там предстает перед вами — пусть даже в незначительном ущербе для бытия — холодное насилие, которое вы не можете ни к чему привязать, ничем объяснить, ничем оправдать. Оно существует, потому что существует, потому что имеет вещную природу. Это вам постичь труднее всего. Вы можете лишить оправдания любое зло, у которого есть рациональное обоснование, можете организовать мир на других началах, но вы не сумеете лишить жизненной силы то зло, которое само по себе является основанием в качестве зла как такового. Бесполезно сводить его к проявлению такой силы, которая «сама по себе» вроде как безопасна или добра, или такой, которую можно перенаправить к добру, или такой, которая была бы случайным отклонением, аберрацией, монструозностью — неудачным проявлением рационального мироустройства, функционирующего в неподходящих условиях. Дьявол не подлежит реформированию. Дьявола невозможно объяснить, он данность вашего существования, он вещь, он тот, кто существует. Может показаться странным, что в мире, из которого вы так упорно пытаетесь выловить его скрытый в амальгаме случайных событий порядок (чтобы не сказать: навязать себя ему), зло продолжает являться вам как своего рода факт или неправильность (а ведь в каждом факте непременно присутствует некая неправильность), что вы отказываете ему в вещной и конечной природе, и в силу этого, вместо того чтобы включить его в свою картину земных реалий, вы относитесь к нему с конкретностью эстетов. Впрочем, не удивительно, что у вас есть поводы для этого маскарада, который освобождает вас от демона и приводит тем самым к тому, что ваша практическая энергия не встречает преград, какие должна была бы ей поставить уверенность в существовании определенных фундаментальных границ ее эффективности. Таким образом, ваше знание о мире и надежда на возможность применить это знание для усовершенствования мира могут идти вперед pari passu12 в твердой иллюзии, позволяющей вам считать, что внутри мира, содержательно упорядоченного с помощью добра, зло сокращает зазоры, прорехи в факте, заполняя их собою.
Но довольно об этом. Я решил, что не буду залезать в область метафизики, где и так никакими силами я не смогу преодолеть ваши химерические предрассудки; тем временем кое-что от меня ускользнуло. Кончаю и жду вопросов, подчеркивая еще, что, вопреки бытующему мнению, дьявол не располагает ни в малейшей степени чувством юмора, равно как и умом, если под умом понимать доступную количественной оценке способность умело вылавливать из мира и упорядочивать те его качества, которые на данный момент представляют интерес: ибо ясно, что мне ничего не надо упорядочивать и что нет у меня никаких таких качеств, которые можно было бы количественно оценить, а все мои качества, они типа как камень, который не бывает более или менее каменным, камень он и есть камень.
Повторю первый вопрос: коль скоро демон неотъемлемая часть бытия, следует ли признать легендой историю падшего ангела и, скорее, считать, что пресловутый падший ангел на самом деле является извечным соперником Бога?
Отвечаю сразу: нет. История падения ангелов абсолютно истинна, из чего, впрочем, не следует, что зло имеет характер факта и что оно неимманентно бытию, не является его структурным свойством. Для того чтобы понять это, достаточно обратить внимание на абсолютную неизбежность этого факта, но не в том смысле, что каждый имевший место факт неизбежен, а в том, что этот факт, коль скоро он имел место, привел к новой и стабильной структуре мира, внутри которой зло становится фактором неотъемлемым и фундаментальным. Если на этом остановиться, то следовало бы считать, что зло на самом деле присутствует в мире структурным образом, оно имманентно ему, однако само его происхождение — чисто фактическое и случайное. Но дело обстоит не так. Сей факт падения ангелов, рассматриваемый ретроспективно, не может быть не чем иным, как манифестацией, осуществленной во времени, или реализацией некоей потенции бытия — абсолютно стабильной и извечной, хотя, возможно, временно кое от кого сокрытой. Говоря «кое от кого», я, разумеется, не имею в виду Бога, для которого всё это дело изначально было ясно.
Перехожу ко второму вопросу. Являясь неотъемлемой структурной частью бытия, соглашается ли демон со своим положением в мировом порядке?
Мне легко ответить на этот вопрос, хотя я не уверен, сможете ли вы так же легко понять суть моего ответа. Поскольку к конечной природе демона принадлежит в то же время (причем также определенно, абсолютно) как признание своего места, так и протест против него. Демон желает зла, а стало быть, разрушительную свою работу желает продолжать и далее, он хочет изменения не своего места в мировом порядке или, точнее, в мировом беспорядке, а скорее своего положения как отрицающего порядок внутри порядка. Тем самым он стремится быть тем, чем он и является. Одновременно (как раз потому, что он является тем, чем является) он — отрицание того самого порядка, который выделяет ему место в качестве своего негативного компонента. Живя отрицанием порядка, он живет, таким образом, в соответствии