– Почему мама не просыпается? – спросила девочка, поднявшись на ноги следом за Германом, который уже держал хрупкую женскую фигуру на руках.
И все-таки, ему не показалось, по ней определенно можно изучать скелет. Она была легкой, словно пушинка.
– Она обязательно проснется, – заверил он девочку и зашагал к своей машине.
На то, чтобы разместить женщину на заднем сидении, ушло несколько минут. Следом он кивнул девочке на свой автомобиль, но она упрямо замотала головой.
– Мама говорит, нельзя к чужим дядям садится в машину.
– Это мама правильно говорит, но сейчас ситуация другая. Твоей маме нужно в больницу. Я могу вызвать скорую, но ждать ее придется еще очень долго. Так что твою маму в больницу отвезу я. А поскольку оставить тебя посреди заснеженной трассы в одиночестве я не могу, то тебе придется забраться к маме и поверить мне, что я хороший.
– Вы плохой, – серьезно заявила девчушка со смешными завитушками волос, торчащими из-под шапки. – Вы сбили мою маму.
– Ты ведь хочешь, чтобы с твоей мамой все было хорошо?
Герман знал, что он идет ва-банк, но время поджимало. Неизвестно ведь, насколько сильными оказались повреждения у незнакомки.
Девчонка кивнула и, наконец, забралась в его машину. Аккурат на заднее сидение к маме. Прижалась к ней плотно-плотно и зажмурила глаза, видимо, боясь неизведанного.
Долго думать у Святова не было времени, так что уже через минуту они мчались по заснеженной трассе в его больницу. Туда, где врачи еще не успели достаточно принять на грудь, чтобы не провести осмотр пациента.
В его отделении вообще по праздникам не пили. Ждали, зная, что будет наплыв. И он неминуемо был. Всегда. Герман на смене в Новогоднюю ночь не был давно, но знал из рассказов других, что дела здесь обстояли точно так же, как и тогда, когда он не упускал ни одну минуту, посвящая все свое рабочее время спасению жизни пациентов.
Пока гнал по трассе, периодически смотрел в зеркало заднего вида. На девчушку со светлыми кучеряшками и на женщину. Слишком какую-то бледную, худенькую. Эта бледность бросалась в глаза и ржавым гвоздем торчала из мыслей. Будучи хирургом, Святов не мог не знать, при каких обстоятельствах пациенты бывают такими бледными, но на первый взгляд кровотечения у женщины не было, разве что… разве что только внутренне. Но эти мысли Святов погнал от себя еще быстрее.
Если она умрет…
Он не представлял, как будет жить с чувством вины. Не знал, как жил тот, кто сбил его семью и никогда не хотел знать. Никаких “войти в положение” в отношении этой мрази он испытывать не хотел. И уж тем более не думал, что может оказаться на его месте хоть когда-нибудь. Сглотнув, Святов вдавил педаль газа в пол сильнее.
Глава 4
– Женщина, не больше двадцати пяти лет, внешних повреждений нет, без сознания. Возможно, внутреннее кровотечение. После… ДТП, – отрапортовал, уложив незнакомку на каталку.
Святов, было, ринулся следом, но Любовь Матвеевна его неожиданно остановила.
– Не на смене ты, Герман Львович. Домой езжай, праздник все-таки.
– Не могу домой, – сказал упрямо. – Мне надо знать, что с ней.
– Сиди тогда, жди, – указала ему на коридор. – Там все сделают, ты же знаешь.
– Знаю. Это я ее… – проговорил сдавленно. – Я ее сбил. С дочкой. Но ее она оттолкнула.
Любовь Матвеевна, знавшая Германа едва ли не лучше себя, понимающе кивнула. Не думала она когда-то увидеть его в таком положении, даже предположить не могла, что человек с таким стажем вождения…
– Тогда тебе тем более туда нельзя. Не по протоколу.
Герман кивнул. Он и сам знал, что не по протоколу. Что уже через полчаса тут будут полицейские, чтобы расспросить о случившемся. А он… он даже не знал толком, что сказать. Как он их сбил? Герман едва ли помнил. В какой момент они выскочили на дорогу – тоже не мог сказать. И ведь не пил! Ни капли. Никогда бы за руль под градусом не сел. Просто дороги у них такими действительно не бывают. А девушка оказалась не в то время и не в том месте.
– Это она? – Любовь Матвеевна указала на девушку, одиноко стоящую в сторонке у стены.
– Она.
– Хорошенькая. Может, ее тоже проверить?
Герман поднял голову и посмотрел на Любовь Матвеевну так, словно она сказала что-то невероятное. Но в эту минуту оно так ведь и было. Он почему-то так сильно сконцентрировался на бледной девушке, что совсем забыл о его дочери, а ведь…
Этого категорически нельзя было делать! Кому, как не хирургу с многолетним стажем было знать, что даже самое легкое падение и удар, могут привести к непредвиденным последствиям.
– Надо, Любовь Матвеевна. Срочно.
Вот только девочка его приказа не оценила и только к ней попробовали подойти, со всех ног рванула к выходу. А там – рукой подать до проезжей части. Все это за секунду промелькнуло в мыслях Германа. Не понимая, что делает, он подорвался с места и побежал за ней. Быстро. Так, как наверное никогда в своей жизни не бегал. И нагнал беглянку уже у дороги. Подхватил на руки, подавил сопротивление и прижал к себе. Крепко-крепко, но аккуратно, как самое ценное сокровище.
Девочка в его руках затрепыхалась, чтобы освободиться, а затем и вовсе расплакалась. А что делать с плачущими детьми Герман не знал. Точнее, уже не помнил. Так давно он с детьми не имел дела, что теперь держать эту девочку на руках было очень непривычно. До зуда хотелось опустить ее на пол, но он не представлял, как девчушка отреагирует, а потому не стал этого делать.
Вместо этого мягко погладил ее по спине. Раз и еще раз, пока она не прекратила разводить мокроту и не посмотрела на него удивительно голубыми глазами.
– Ничего плохого тебе не сделают, – уверенно заявил Святов. – Осмотрим только, можно?
– Но у меня ничего не болит.
– Знаешь… однажды сюда привезли мальчика. Тебе сколько лет?
– Шесть.
– Вот… А ему восемь было. Упал, поскользнувшись. И знаешь что?
– Что? – заинтересованно переспросила девочка.
Святов поймал себя на том, что даже не знал, как ее звали.
– В голове у него мы потом нашли много-много лишней жидкости, которую пришлось оттуда убирать. А ведь у него тоже ничего не болело.
– А откуда эта жидкость там взялась? – Святов заметил заинтересованный взгляд пары голубых глаз и улыбнулся.
Сейчас все дети такие любознательные? Вместо того, чтобы испугаться, девочка продолжала допытываться и с интересом смотреть на Германа. А он неожиданно ощутил себя подозрительно спокойно и легко. Так, словно не было нескольких лет страданий по своей семье.
Тряхнув головой, Святов терпеливо объяснил девочке, как в мозг к мальчику попала лишняя жидкость, но даже тогда она не испугалась, а продолжала спрашивать и спрашивать.
– Давай так, – наконец, произнес он. – Ты позволишь себя осмотреть, а я взамен буду рассказывать тебе разные интересные истории.
– Такие, как про мальчика? А как его звали?
Святов нахмурился, но как бы он не старался, а вспомнить имя мальчика у него не получалось.
– Не помню уже. Давно это было. А тебя… как зовут тебя?
– Маша, – задрав подбородок, сообщила девочка.
Святов вдруг понял, что провел с девочкой достаточно много времени и ему при этом было абсолютно комфортно. Не было чувства страха, скованности и тоски, которые всегда появлялись, стоило ему увидеть на приеме детей. Он и не подходил к ним никогда, отгораживался, держался в стороне, перекладывая эту работу на других. В последнее время коллеги стали смотреть уже не с пониманием, а с сочувствием, а кто-то даже с жалостью.
И только Любовь Матвеевна не смотрела на Святова так, словно он дефектный. Мягко улыбнувшись, она подошла к ним и уже через минуту Маша слезла с его рук и, вложив свою маленькую