– Ты пожалеешь! – попытался прокричать он, но вышло как-то тихо.
Но Ане и этого было достаточно, чтобы попятиться назад. И вскрикнуть, когда уже через мгновений Рома оказался на лестничной площадке.
– Попытаешся устроить дебош – вызову полицию, – спокойно произнес Герман. – Проваливай.
Конечно же, Рома не ушел. Аня бы удивилась, послушайся он. Но удивлять ее муж давно разучился. Так что уже через полчаса его скрутили, а у них на кухне появился полицейский. Он пил чай, приготовленный Германом и задавал вопросы. Преимущественно ей, так как Рома сказал, что ее здесь удерживают силой.
– Не поймите меня неправильно, – произнес мужчина. – Просто учитывая вашу… кхм… историю.
Он как-то странно посмотрел на Германа, а затем на нее.
– Подумалось, может, вам действительно угрожают. Ну, знаете… может, вы заявление хотите подать?
– Заявление?
– Ну… да. Все-таки, он вас сбил и вы вполне можете потребовать компенсацию, нанять адвоката и все такое.
Замерев, Аня несколько мгновений пыталась понять, о чем таком говорил полицейский, а потом, когда к ней дошло, стало как-то… не по себе.
– Вы… уверены, что не собираетесь подавать заявление? Выглядите озадаченной.
– Нет, заявление я подавать не буду. Я сама виновата, выбежала на дорогу, не посмотрев по сторонам.
– В следующий раз вам стоит быть аккуратней, знаете? Вы еще и в неположенном месте переходили. Это вам повезло, что мы не стали заводить дело на вас.
– На меня?
– На вас, – кивнул полицейский. – Вы ведь не одна были, с дочерью, подвергли ее опасности…
Аня скуксилась, занервничала. Органов опеки она боялась больше всего. Потому что всегда ждала, что рано или поздно кто-то из соседей донесет и к ним станут приходить на проверки. Этого ей хотелось меньше всего. Потому что условия у них были не лучшими.
– Думаю, вам пора, – произнес подошедший Герман, выразительно смерив взглядом полицейского. – Не поймите неправильно, но Ане нужно отдохнуть. Да и время уже… сами понимаете.
Мужчина кивнул и, поднявшись, двинулся к выходу. А Аня смотрела им вслед и думала о том, что ее, вероятно, одурачили. И причина такой доброты Святова ей вдруг стала понятна. Он просто не хотел проблем. Решил ее задобрить и откупиться. И, надо заметить, у него получилось. Только вот… Аня вдруг поняла, что ей очень больно. Так, словно ее предал самый дорогой и близкий ей человек.
Глава 22
Герман почувствовал, что что-то не так, стоило ему лишь переступить порог дома и закрыть дверь. Эклеры, которые в прошлый раз так понравились Ане и Маше, он поставил на тумбочку и прямо так, не разуваясь, прошел в квартиру.
Он не знал, что собирался найти там, хотя подсознательно, наверное, знал. Догадывался по отстраненности Ани, по тому, как холодно она с ним разговаривала после визита Ромы. Святов все откладывал разговор. Казалось, что и говорить не о чем. И правда, что спрашивать?
Они не были близки. Они, по большому счету, жили, как квартиранты. Хотя… таковыми они, наверное, и являлись. Это ему неожиданно захотелось большего, а ей… вполне логично, что нет. У нее был муж. И дочка. А он… он просто удачно подвернулся под руку.
Обойдя квартиру и вернувшись в коридор, он бросил взгляд на коробку с эклерами. Поджав губы, схватил ее и выбросил в мусорку. Сладкое он не любил и не ел. Покупал им. Ане и Маше.
Стащив обувь, взял свой рюкзак, с которым теперь ходил на работу, чтобы по возвращению запихнуть туда что-то вкусное для Машки. Усевшись на диван в гостиной, достал оттуда плюшевого зайца. Утром, когда он уходил, она обмолвилась, что очень хотела бы. И Святов не смог пройти мимо детского магазина рядом с клиникой.
А теперь…
Теперь здесь никого не было.
Только он, пустота и тишина, слишком уж остро ощущающаяся теперь, когда он понял, что могло бы быть по-другому.
Достав бутылку водки, так и непочатую на Новый год, он налил себе стопку. А затем еще и еще. Пил, пока лезло, да и потом, когда уже пить не хотелось, все равно заливал в себя алкоголь, пока с ужасом не осознал, что сидит на полу, среди разбросанных фотографий покойной жены. Его семьи, которой больше нет.
Он не хотел признавать этого, он не хотел жить с этим. Он проживал жизнь, ожидая момента, когда сможет с ними встретиться снова, а теперь… теперь ему хотелось жить. И видеть другую женщину. И девочку, которую он полюбил, как родную дочь.
Алкоголь выветривался медленно, что учитывая количество выпитого, было вовсе неудивительно. Святов и в душе был, и чай пил, и таблетки, но мало что помогало. Он уже и соображал и на ногах стоял ровно, но знал, что за руль еще нельзя. В голове было мутно, мысли сбивались и прыгали одна к другой.
Так что вместо запланированного он достал большой черный пакет, коробку из-под какой-то обуви и, зашел в спальню и, открыв шкаф со стороны покойной жены, стал доставать оттуда одежду.
Он не открывал эту половину со дня похорон. И вообще старался лишний раз ничего не трогать, а теперь… теперь собирал все в мусорный пакет.
Только фотографии, кое-какие украшения и пару игрушек, он сложил в ту самую коробку. Остальное собрал в пакеты и вызвал специальный сервис. Все забрали в тот же вечер. Как раз тогда, когда он уже протрезвел и отдавал себе отчет в том, что делает. Казалось, что будет жалеть. Он думал об этом, когда отдавал пакеты двум парням, но пройдясь по квартире и не обнаружив рамок с фотографиями на привычном месте, ему не стало хуже, он словно… избавился от одержимости, впервые осознав, что жизнь, его жизнь, продолжалась.
Спустя час на дороге в час-пик Герман уже стоял в подъезде. И никак не решался подняться на нужный ему этаж. Где жила Анна он смог узнать в больнице. Поднял все свои связи и добыл конфиденциальную, вроде как, информацию. Но зайти… зайти он никак не мог. Стоял, размышлял, что скажет, а потом вдруг решился.
Поднялся на нужный этаж и даже позвонил в дверь, все еще понятия не имея, что говорить.
Но оказалось, что говорить не придется.
Аня открыла ему сама. Первые мгновения она ошарашенно на него смотрела, будто не могла поверить, что это действительно он. А потом произошло то, чего Герман меньше всего ожидал.
Она заплакала.
Закрыла лицо руками и зарыдала.
А дальше… дальше все пошло своим чередом. Решительно зайдя в квартиру, Герман прошелся по комнатам, понял, что главы семейства нет и говорить ему будет не с кем, нашел чемодан и сумку и попросил обрадовавшуюся Машу собирать все ее вещи.
– Что ты делаешь? – спросила Аня, когда Герман стал доставать ее вещи из шкафа и сбрасывать те на кровать.
– Бери то, что хочешь забрать. Остальное – купим. Если хочешь, можешь все здесь оставить, все новое купим.
Она смотрела на него растерянно и Герман понимал ее. Он, наверное, странно выглядел. И совсем не объяснил, почему пришел. Просто… ему не хотелось, чтобы она оставалась здесь хотя бы на минуту. Тут, среди этой груды хлама, в пропитанном алкоголем месте.
– Я пришел за вами, – спокойно сказал Герман и двинулся к ней. – За тобой и Машей. – Я знаю, что это может быть странно. Я знаю, что ты можешь мне не поверить, но я хочу, чтобы ты была рядом. Если не хочешь в роли моей женщины – хорошо, я подожду. Я… могу сделать вас счастливыми. Тебя и дочку.
В какой-то момент Герману показалось, что она откажется. Но вместо этого Аня кивнула, бросила некоторые вещи в чемодан, сгребла с трюмо какие-то женские баночки-скляночки и решительно зашагала на выход из спальни.
Судя по обстановке, Роман продолжал пить. Герман отметил бутылки не кухне и недоеденные бутерброды.
– Надо бы подождать, – сказал Святов уже на выходе. – Поговорить.
Аня с ужасом на него уставилась и он, чтобы обезопасить ее, отвел их с дочкой в машину, а сам остался