– Маш… – Герман обратился к ней. – Принеси-ка из кухни сок.
– Но есть же!
– Есть, но я хочу ананасовый.
Дочка послушно кивнула и унеслась на кухню, а Герман, не теряя времени, поднялся со своего места. Аня наблюдала за ним с широко распахнутыми глазами. Потому что пока дочка убежала, он достал откуда-то несколько коробок и положил их под елку, а затем, с совершенно невозмутимым видом, вернулся обратно за стол.
– Что это? – не удержалась от вопроса.
Герман лишь пожал плечами. Мол, ничего такого. Просто…
– Подарки. Всякое разное.
Аня почувствовала, как её сердце учащенно забилось. Подарки? Для них? Она никогда не ожидала, что этот мужчина, едва знакомый ей, решит сделать что-то подобное. Она бросила взгляд на вернувшуюся Машу, еще ничего не замечающую под елкой. Дочка была счастлива. И точно заслужила того, что сейчас происходило. Но Аня не могла избавиться от мысли, что они этому мужчине навязались. И заставили его потратить на них кучу денег. Он ведь был не обязан, в конце концов, их радовать.
– Ой, а это… это… что?!
Маша, заметив коробки, стремительно понеслась к елке, но рядом с ней замерла, будто боясь взять.
– Это же… подарки, да? Их не было, – обернувшись, спросила не то у нее, не то у Германа.
– Подарки, – вместо Ани ответил Святов. – Открывай. Только там, наверное, не все тебе, но и маме есть?
Маша активно закивала, а Аня нахмуренно уставилась на мужчину, что сидел напротив. А потом решила, что он сказал это так, для виду, чтобы растянуть удовольствие дочки. Только вот… перед ней все-таки приземлилась коробочка. Небольшая, с какой-то надписью, но Аня никак не могла решиться ее открыть…
Глава 19
Герман долго выбирал подарок. Куда дольше, чем должен выбирать мужчина для малознакомой женщины. Но он выбирал. Искал, думал, просматривал разные варианты и остановился на браслете.
Во-первых, он не видел на Ане украшений. Ни сережек, ни цепочки, ни даже обручального кольца. Отсутствие последнего отчего-то сильно его порадовало. Как-то отлегло, что ли. Ему определенно не хотелось, чтобы она возвращалась к этому абьюзеру. И он был готов со всем помочь.
– Что это? – Аня смотрела на коробку, как на что-то, совершенно незнакомое.
И открывать, кажется, не собиралась.
– Очевидно, подарок.
Она поджала губы и смущенно отвела взгляд. И… не открыла. Даже не потянулась к коробке.
Вместо этого активно поучаствовала в открытии подарка Маши и после счастливой улыбки дочери, подарила Герману и свою. Искреннюю и радостную.
И, вроде бы, все логично…
Но что-то шкребло внутри.
Возможно, то, что его стараний не оценили. Он, в конце концов, впервые за столько лет выбирал подарок. А его… к нему даже не притронулись.
Сжав крепко челюсти, Герман не стал ничего говорить. И вообще не стал реагировать. Доел салат, выпил несколько глотков виски под пристальным взглядом Ани. Не заметить, что она на него смотрела, было невозможно.
А после… все. Маша стала потирать глаза, зевая, и минут через двадцать Аня встала, чтобы отвести её спать. Герман почувствовал, как тишина, которая окутала его, вдруг наполнилась разочарованием. Это не был тот Новый год, который он ожидал. Не то, чтобы он проводил праздник веселее. В последние годы он вообще не помнил и даже ненавидел его. Но в этот раз… все словно изменилось.
Тиски, которые так долго сжимали его сердце, ослабились. И вместо привычной горечи на языке Герман почувствовал вкус жизни. Жизни, наполненной звонким смехом, яркими эмоциями, по-домашнему уютными вечерами.
Сглотнув, Святов быстро поднялся на ноги и стал убирать со стола. Посетившие его мысли хотелось отогнать, потому что какая-то часть него все еще считала их непозволительными. У него была семья. Уже была. И что? Что в итоге с ними стало? Их больше нет. Ни жены, ни сына, а теперь… он взаправду решил, что может быть счастлив с кем-то еще?
Расставив тарелки в холодильнике, Герман схватил пачку сигарет и вышел на террасу. Закурил, наполняя легкие никотином и глядя на ночной город. Праздник давно прошел. Никаких больше фейерверков, пьяных криков соседей и бьющей по барабанным перепонкам музыки. Всего того, что он ненавидел, больше нет. Впрочем… теперь и в квартиру возвращаться не хотелось. Ему казалось, что там, в гостиной, все напоминало о его предательстве.
И лишь тихий шорох за спиной заставил немного прийти в себя и обернуться.
Аня вышла, в чем была. В платье, в смешных тапках, которые тоже он заказал, и… в его куртке.
– Зря вышла, – резко бросил он. – Холодно.
Он надеялся, что если не его холодный тон, то хотя бы низкая температура вынудит ее зайти обратно, но Аня продолжала стоять. Он полуобернулся, посмотрел на нее исподлобья.
– Ты… купил мне подарок.
– Ты даже его не открыла, – получилось как-то с укором.
Святов тут же хотел что-то еще добавить, но передумал. Сделал очередную затяжку, потушил окурок и выбросил его в пепельницу.
– Надо зайти в дом, – кивнул в сторону двери и сделал было шаг, но заметил, как Аня резко пошатнулась.
Он ее буквально поймал. Схватил за локоть, а затем подхватил за спину и удержал.
– Я… боже… – прошептала она. – Потемнело в глазах.
Подхватив Аню на руки, он открыл дверь в квартиру и занес ее в гостиную. Расстояние к дивану, что стоял рядом с елкой, преодолел в каких-то два шага. Уложил ее и с волнением посмотрел на бледное лицо.
– Рано еще вставать, – покачал он головой. – Очень рано.
– Жаль… я думала, испечь что-то завтра.
– Ни в коем случае, – заявил безапелляционно. – До полного восстановления на кухню не пущу.
Аня откинула голову назад. Ее волосы разметались по подушке, на лице застыла гримаса недовольства, а взгляд… ох, какой у нее был взгляд. Лишь посмотрев ей в глаза, Герман понял, что она действительно горела своим делом. И точно готова был с ним спорить. А он… он спорить не хотел. Ему адски хотелось выпить, потому что то, чего ему вдруг захотелось кроме выпивки, было неправильным и даже невозможным.
– А знаете… – Аня резко поднялась и села, словно забыв, что он говорил ей о резких сменах положения тела. – Ой…
Она снова схватилась за голову, но очень быстро пришла в себя и посмотрела на Германа.
– Знаете, я решила, что все-таки что-то испеку. Я же не инвалид, постараюсь не перенапрягаться.
Она перекинула ноги через Германа и, спустив их на пол, собиралась встать, но словно… настраивалась.
– Снова кружится голова? – спросил Святов, вдруг почувствовав волнение рядом с ней.
Оно, казалось, заполнило его всего. Сердцебиение ускорилось, кровь в венах потекла быстрее, а мысли превратились в какое-то желе. Можно было бы списать все на алкоголь, но он выпил два глотка. Ему от них ни холодно, ни жарко, но он все еще отказывался понимать, что пьянить его могла женщина, сидящая рядом.
Пьянить своей красотой и легкостью, невинностью и скромностью. Повидав многих на своем пути, он отвык от таких чистых женщин. Не то, чтобы он считал всех проститутками, боже упаси, и в мыслях такого не было, но… то ли он был привлекательным, то ли женщинам нужен был “абы кто”, но внимание на него обращали часто. И намекали недвусмысленно, чего хотят.
Только Герман этого не хотел. До момента, пока рядом не оказалась она…
Сглотнув, казалось, слишком громко, Герман собирался встать, но замер, потому что Аня неожиданно повернула голову к нему и ее лицо оказалось буквально в паре сантиметров от его губ.
– Знаете, мне подумалось…
Договорить он ей не дал.
Схватив одной рукой за затылок, прижался губами к ее. А потом, почувствовав тепло и отклик, буквально смял их в поцелуе.
Глава 20
Поцелуй оказался неожиданным для обоих. Герман не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал такую силу влечения. Он был одновременно насторожен и возбуждён.
Его рука скользнула по её затылку, и он притянул её ближе. К удивлению, Аня не отстранилась, а напротив, ответила ему с такой страстью, что у Германа перехватило дыхание. Он был не готов к тому,