В МАССАЧУСЕТСЕ признаки того, что кризис оставит горькое наследие, появились еще до того, как пришло известие об отмене, и стали очевидны впоследствии. Со времен правления Уильяма Ширли политическое равновесие в колонии Бэй складывалось в пользу придворной партии, хотя после споров по поводу судебных приказов о помощи все более деликатно. Акт о гербе навсегда изменил ситуацию, дав партии страны рычаг, необходимый для того, чтобы лишить суд большинства в ассамблее и совете. Какими бы жесткими ни были предыдущие противостояния, ни одно из них не сравнится с кампанией, которая предшествовала весенним выборам 1766 года. Деревенские политики обвинили Томаса Хатчинсона и Фрэнсиса Бернарда в сговоре с Гренвиллом с целью уничтожения колониальных прав и опубликовали список из тридцати двух членов Палаты представителей, которые были «зачинщиками, организаторами и исполнителями Гербового акта». Впервые в истории колонии Бэй попытка организовать политическую кампанию в масштабах провинции действительно сработала. Девятнадцать из тридцати двух намеченных членов проиграли кандидатам, принадлежащим к партии кантри, которая немедленно использовала свое большинство в Палате представителей, чтобы выбрать Джеймса Отиса спикером и Сэмюэля Адамса клерком, а также очистить губернаторский совет от Хатчинсона и его союзников, заменив их на ставленников партии кантри. «Таким образом, триумф Отиса и его партии [завершен]», — заметил Джон Адамс, приехавший в Бостон на церемонию в день выборов. «Но какие изменения еще предстоят? Не станет ли другая партия вскоре главной?»[908]
Губернатор Бернард сделал все возможное, чтобы склонить чашу весов в свою пользу, наложив вето на пост спикера Отиса и отказавшись утвердить выборы шести членов совета (включая отца Отиса), которых он причислял к сельской партии. Но, несмотря на вето и «самую азотистую и сернистую речь» в его оправдание, он никогда больше не сделает придворную партию главной. Большинство сельской партии в Палате представителей назначило спикером одного из самых видных последователей Отиса, Томаса Кушинга, и занялось оппозиционными делами. После этого партия страны вела себя более дисциплинированно, чем любой политический блок в Массачусетсе за четверть века; и это, в свою очередь, открыло новую эру разочарований для губернатора, который был достаточно эффективным, хотя и суетливым, слугой короны[909].
Проблемы Бернарда начались всерьез уже на следующий день, когда он получил официальное уведомление об отмене Гербового акта, а вместе с ним и распоряжение секретаря Конвея о выплате компенсации жертвам прошлогодних беспорядков, то есть, главным образом, Томасу Хатчинсону. Губернатор еще не овладел собой, когда сообщил Палате представителей, что Парламент ожидает от него компенсации «пострадавшим от безумия народа», используя настолько резкие выражения, что обвинил законодателей в изменнических намерениях. Новые лидеры палаты, решив преподать Бернарду урок мажоритарной политики, отказались сотрудничать. Только в конце года — после того, как в последний момент была отложена выдача губернаторского жалованья и в закон, санкционировавший выплату компенсации Хатчинсону, была включена амнистия для всех участников беспорядков — представители пришли к выводу, что Бернард был достаточно наказан[910].
В канун Рождества Бернард погрузился в уныние, написав письмо секретарю Юга и пожаловавшись на то, что «демагоги, взявшие верх, намерены передать всю реальную власть в руки народа». Если им это удастся, он будет «низведен до уровня губернатора Род-Айленда». Он не собирался этого допустить, писал он; но при всей своей решительности Бернард также понимал, что больше не сможет влиять на политику колонии Бэй, как раньше, когда Томас Хатчинсон управлял большинством законодательного органа на его службе. Вероятно, он не понимал, в какой степени его беды были вызваны им самим[911].
Помимо того, что Бернард не позволил занять свои места полудюжине наиболее агрессивных новых членов совета, он лишил тех членов Палаты представителей, которых он причислял к партии «Страна», должностей в ополчении, которое он контролировал как главнокомандующий. Лишив местных знатных людей комиссий, которые символизировали их статус, он сделал постоянными врагами десятки умеренных людей, которых Хатчинсон в некоторых случаях культивировал годами. Например, в 1758 году Хатчинсон позаботился о том, чтобы Артемас Уорд, новоиспеченный представитель из Шрусбери с военными амбициями, получил подполковника, которого он хотел. Как позже вспоминал Хатчинсон, «я думал, что смогу привлечь его [на сторону двора], дав ему поручение в провинциальных войсках». По этой же причине он поддержал назначение Уорда полковником полка ополчения графства Вустер в следующем году. Во время кризиса, связанного с Гербовым актом, Уорд старался держаться в стороне, но его присутствие в законодательном комитете вместе с Отисом и Адамсом заставило губернатора сделать вывод, что Уорд стал членом деревенской партии. На самом деле он был всего лишь двусмысленным, но Бернард вскоре излечил его от этого. 7 июля 1766 года губернатор отправил в Шрусбери гонца в форме с отрывистым уведомлением о том, что он «счел нужным лишить [Уорда] звания полковника», тем самым публично унизив человека, у которого не было причин для отчуждения, и сведя на нет восемь лет тщательных усилий Хатчинсона. Отныне Уорд, что неудивительно, будет твердо поддерживать сельскую партию. Как и бывший полковник Джератмил Бауэрс из Суонси, бывший полковник Джозеф Герриш из Ньюбери, бывший полковник Джозайя Куинси из Брейнтри и еще несколько таких же деревенских джентльменов, чья потеря звания ополченца только подтвердила подозрения их избирателей в том, что губернатор — мелкий тиран. Отис и Адамс не смогли бы найти более способного рекрута для своей политической машины, чем Фрэнсис Бернард[912].
Что еще хуже, события лета убедили Бернарда в том,