Руководитель экспедиции надрывно закашлялся в унисон со своими миссионерами. Где-то слева жалобно заржали лошади.
Земля снова дернулась, как взбесившийся конь.
Справа послышался страшный грохот. «Дамба Мелиссы рухнула», – мельком подумал Николай Константинович, почти уже теряя сознание от недостатка кислорода.
Не встречая более на своем пути препятствий, по Сарминскому ущелью пронесся ураган – радостно, как гончий пес, которого выпустили из конуры погулять. Ураганный ветер в клочья растерзал белое марево над вулканом.
Николай Константинович жадно задышал, с ужасом наблюдая, как дно озера мгновенно высыхает, вздымается, словно корочка дрожжевого пирога в духовке, и покрывается сетью трещин, которые тут же заполняются кипящей лавой.
«Как глупо умереть, не выполнив свой долг. Бедная Кати. Бедная Софи. Куда подевался Ренненкампф? Интересно, Мелиссе будет жаль, что я умер?»
Трещины на дне озера превратились в огненные рвы.
– Елки-вулканки, – прошептал где-то позади Алексей. – Сейчас рванет.
***
18 августа
Российская империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец
Екатерина
Екатерина швырнула в испанца свою хрустальную корону. Тяжеленький символ власти врезался в железную голову конкистадора, оставил в шлеме приличную вмятину и раскололся на мириады сверкающих осколков, которые с приятным перезвоном посыпались за металлический шиворот налетчика. Испанец неразборчиво заорал из-под шлема, выпустил мадам Столыпину и принялся подпрыгивать, страшно гремя доспехами. Хрустальная крошка блестящим ковром усеяла старинный паркет Зимнего дворца.
– Бежим! – крикнула Екатерина, схватила за руку растерявшуюся мадам Столыпину и потащила ее к сдвоенным малахитовым колоннам в дальнем углу своей гостиной.
Нет, все-таки что бы ни говорила оппозиция, а все-таки не зря Екатерина провела столько времени на ипподроме! За двадцать лет верхом бицепсы накачала будь здоров. Даже несмотря на истощение, императрица все еще была значительно сильнее среднестатистической европейской королевы. А скорее всего – и среднестатистического короля.
Да, сейчас пришлось как следует поднапрячь мышцы! И корона-то хрустальная была неподъемной, что уж говорить про крупногабаритную мадам Столыпину! Спорт и ежедневные тренировки – вот что спасет мир. Ну или не целый мир, а хотя бы мамочку Семена. Это уже немало. Примерно сотня килограммов живого веса.
– Скорей, скорей, – говорил Иван, придерживая узкую дверь, спрятанную позади малахитовых колонн.
Екатерина легко скользнула внутрь, а с мадам Столыпиной Ивану пришлось повозиться. Все это было похоже на процесс обминки дрожжевого теста – Иван изо всех сил давил, сжимал, мял и наконец впихнул мамулю в тесный проем за колоннами.
Следом в тайную дверь протиснулся Харитон, только что уложивший мощными ударами еще троих чересчур резвых конкистадоров. Иван заскочил в укрытие последним и задвинул за собой дубовый засов.
– Пожалуй, минут пять-десять у нас есть – пока они не найдут этот проход, – сказал Иван, переводя дух. – Или не догадаются, что в подвал ведут и другие двери.
Екатерина осмотрелась.
Вокруг было темно если не на сто процентов, то процентов на девяносто пять точно. Эхо солнечных лучей проникало в подвал Зимнего дворца через узкие световые щели под самым сводом подполья. Назвать эти прорези окнами язык не поворачивался.
Вокруг громоздились связки открыток от подданных, старые видеокассеты (папина коллекция киношедевров Василисы), потрепанные детские игрушки самой Екатерины (плюшевые лошадки всех мастей). Потолок был совсем черным из-за сотен проводов, обеспечивавших жизнедеятельность здания в прежние счастливые времена, до Великого электрического краха.
Здесь пахло сыростью, но не кошками. Картины дворца давно уже не нуждались в живой охране от мышей. Необходимость в пушистых смотрителях отпала после установки в Зимнем электронной системы отпугивания грызунов, а заодно и насекомых.
Тем временем Екатерина, убежденная собачница, поймала себя на мысли, что не отказалась бы прямо сейчас погладить антистрессовую киску. Старый подвал напоминал декорации к фильму ужасов. А через пять, максимум десять минут, в кадре появятся главные персонажи воображаемого фильма. И это будет вовсе не Василиса Прекрасная, и не звезда восьмидесятых Ангел Изумительный. А агрессивные, жестокие, закованные в железо испанцы, захватившие сердце династии Романовых – оплот русской монархии, главное здание Санкт-Петербурга и всей империи, Зимний дворец.
Весь адреналин куда-то испарился. Четыре недели, четыре бесконечные недели обороны родного города закончились полным поражением. Ровно месяц прошел с тех пор, как Екатерина увидела в Финском заливе мачты чужих кораблей. Квартал за кварталом сдавалась столица – обескровленная, изможденная, растерянная. Оказалось, что война – это сложная наука, и у императрицы с ней было так же плохо, как и с другими предметами – что в школе, что в университете.
Архитектурные познания Ивана могли пригодиться разве что для строительства изящных баррикад из квадрокоптеров, но он не мог помочь Екатерине с организацией снабжения петербуржцев провиантом. В ближнем бою он был беспомощнее мадам Столыпина, которая своим оглушительным визгом наводила на врага страх. Что делать с музейным ружьем, Иван толком не знал. К тому же музейные патроны закончились очень быстро и без всякой ощутимой пользы.
Сегодня было 18 августа. Сегодня Санкт-Петербурга не стало. Теперь это был Сиудад де Сан Педро.
– Что делать-то, Ваня, что же нам теперь делать? – тоскливо сказала Екатерина. – Все кончено. Все кончено, да? Через пять-десять минут нас все-таки схватят… И, наверное, расстреляют. Сразу. Тут же. Мы их сильно разозлили. Убьют нас прямо тут. Стану первой Романовой, расстрелянной в подвале. И последней.
– Не станешь, – твердо сказал Иван. – У меня есть план. Пошли.
Архитектор направился вперед, уверенно лавируя между обломками прошлого. Екатерина последовала за ним. С одной стороны ее поддерживал Харитон, с другой оправившаяся мадам Столыпина.
Позади послышались глухие удары – испанцы ломали секретную дверь.
– Крушат мою гостиную! Мою чудную Малахитовую гостиную, мерзавцы! – До Екатерины вдруг дошло, что это и правда конец. – Да как они смеют… Да кто им разрешил, мой дом, мой родной дом… Четыреста лет, нет, в Петербурге триста, но все равно – три века! Три века Зимний был нашей резиденцией! Домом Романовых, понимаете? Да лучше бы я дворец Русско-Балту отдала! Они все же свои, русские…
Удары усилились. Засов трещал. Мадам Столыпина с Харитоном заторопились.
– Мне физически, понимаете, физически больно за него! За мой Зимний! Они не по двери, а по мне сейчас бьют! – Екатерина резко затормозила. – Вот что. Я остаюсь тут.
– Что? – сказал Иван.
– Не надо, ваше величество, – прогудел Харитон слева.
– Катенька, деточка, ну что ты такое придумала? – поддержала мадам Столыпина справа.
Но Екатерина была непреклонна:
– И не надо меня разубеждать! Я