По вещи, увы, было не определить дар артефактора. Но суть его работы я понял.
— Это ключ, — нахмурился я, считывая чужее плетение. — Устройства допуска.
— И как он работает? — поддался вперёд Баталов, выдавая свой крайний интерес.
Я с сожалением помотал головой. Такое расшифровать было не в моих силах. Раз уж возник вопрос как, значит ключ не сработал. Ну либо неизвестно, где замок. В обоих случаях результат один. Сломать артефакт я мог. Сказать к чему он подходит или как заставить его работать — нет.
Проще взломать защитную систему.
Но об этом я тоже говорить не стал. Иначе на каждый непонятный запор вызывать начнут, а вдруг за ним что-то ценное. Хотя я был уверен, что контора обладает всеми ресурсами, чтобы подобное провернуть и без артефактора.
— И вы… Больше ничего не ощущаете? — как-то странно поинтересовался Роман Степанович.
— Ничего, — я вернул ему монету, многозначительно взглянув на настольные часы, стоящие на подоконнике.
— Жаль, — вздохнул менталист. — Что же, не смею вас больше задерживать, ваше сиятельство. Вы мне очень помогли.
Я бы подумал, что он мне давал какое-то проверяющее устройство, судя по его поведению. Но, во-первых, он знал, кто я. А во-вторых, артефакт однозначно был обычным ключом. Из тех, которые не разгадаешь, как и шифры, придуманные не по известной системе. То есть когда знаешь — система есть. А вот какая… Чёрт её знает.
Головоломка, не факт что стоящая решения. Тем более, что менталист и не настаивал на важности её понять.
— И да, что касается просьбы про вашего помощника, — напоследок сказал он. — Ею занимаются. Я не забыл об этом.
Баталов лично проводил меня до ворот. Его задумчивый взгляд не давал мне покоя. На что же он наткнулся? К чему этот ключ? Вот зараза, меня начали увлекать загадки. Всё же умело этот человек мог подцепить, нарочно или нет. Так и подмывало спросить у него, где та запертая дверь.
Но стоит мне в это вовлечься, сам не замечу, как стану одним из его подчинённых. Жаждущих решать интереснейшие дела.
У меня же на главу тайной канцелярии были иные планы.
Словно прочитав мои мысли, Роман Степанович произнёс:
— До скорой встречи, Александр Лукич. Я в саду каждый день до полуночи, заходите, повидаемся. Увы, к полуночи всегда приходится возвращаться сюда. Дела, понимаете…
Вот так, в лоб, выдав мне когда его не будет рядом с нефритовой лозой, менталист улыбнулся, пожал мне руку и удалился. А я, немного ошалевший от настолько неприкрытого намёка, что я могу делать что угодно, вышел за ворота.
Чудеса…
Чтобы привести себя в чувства, я не стал вызывать такси и прогулялся обратно. Полчаса пешком и мысли выстроились в привычные стройные ряды.
Зачем-то Баталову нужно, чтобы я занялся лозой. Ну или тем, что мне необходимо. Отчего-то мотив называть он не хочет. Но пока всё это не противоречит моим целям — почему бы и нет?
В конце концов, если всем будет польза, то ни к чему знать причины. Все останутся довольны, это главное.
Как бы мне ни хотелось сразу же отправиться в сад и начать работать с лозой, я поехал домой. Много странного произошло, мысли об этом будут отвлекать. Лучше отдохнуть, выбросить всё из головы и взяться за дело следующей ночью.
* * *
Прочих дел на весь день, как полагается, оказалось много.
Сначала меня позвал мастер Емельянов, чтобы уточнить нюансы стройки. Бригадир где-то вычитал про особое устройство фундамента, требующее усиления аспектами, и хотел посоветоваться.
Предложение его было дельное, так что я опоздал на завтрак, пока мы обсуждали детали, оба увлекшись этой темой.
По задумке, уже воплощенной в других зданиях, при заливке смеси требовалось напитывать её силой. Не при изготовлении и не после. А именно в процессе. Так достигалась предельная прочность, способная выдержать прорыв магии. Ведь самое слабое место находилось в фундаменте. Можно было оплести лабораторию хоть стами слоями защитных плетений, но повреждалась в первую очередь основа. А за ней рушились стены.
И тут либо вкладывать под землю в несколько раз больше, либо вариант, рассказанный Емельяновым.
В общем, решением я был очень доволен, несмотря на пропущенный завтрак. Трапезу я устроил на кухне, едва успев подкрепиться.
Потому что позвонил Ряпушкин. Ректор академии долго извинялся и лишь после нескольких минут объяснил за что. Требовалось моё присутствие на приёмке кафедры. Ни один поверенный не мог меня представлять в таком важном деле.
К обоюдному счастью, у меня было время и я с удовольствием приехал, чтобы осмотреть свои будущие «владения».
Помимо лаборатории и кабинета, в список входили несколько хранилищ, аудитория, небольшой полигон на внутреннем дворе и ряд помещений свободного назначения. Их князь Левандовский, похоже, выторговал просто из принципа. Судя по пустоте, количеству пыли и заржавевшим замкам, кафедре артефакторики они были не нужны. Так что я злорадно передал их в пользование других подразделений.
Меня больше волновал склад накопителей. Вот там уже я проявил настойчивость, заставив комиссию подписать бумаги о запросе нужного количества. Они поразились масштабности предстоящей практики, но поделать ничего не могли. То есть заявление приняли, раздражённо ответив, что сделают всё возможное. Ряпушкин при этом так зыркнул, что я понял — сделают.
Удачный визит я отметил в ресторане, на радостях заказав себе целого молочного поросёнка. Уж больно нахваливал его официант. Мясо и правда оказалось изумительным, но всё съесть я не смог бы даже после взятия ранга. Поэтому большую часть отправил домой. Уж там было полно едоков, как прямоходящих, так и пушистых многолапых.
Позаботившись о сытости близких, на душевном подъеме я решил удовлетворить иную сытость. И заняться делом, несрочным, но необходимым.
Навестить мою тётушку.
Графиня Вознесенская, притаившаяся где-то за городом, требовала толику внимания. Как минимум, одного обстоятельного разговора. Пусть про графа Ерохина, приютившего родственницу у себя, я так не прочитал собранные Людвигом материалы, но в конце концов мне нужен был не он.
Достаточно адреса имения и формального повода. Всё родня, как ни крути.
В отличном настроении я и отправился в южном направлении, довольно быстро покинув пределы столицы. Мимо проносились промышленные районы, щедрые на внушительные кирпичные заводы, дымящие трубы и железные дороги, соединяющие все эти места с главными транспортными артериями империи.
Сразу за пределами города начинались густые леса,