И ещё раз…
***
– Знаешь, Ви, в этом коте больше человеческого, чем ты можешь представить. Много больше.
Всё ещё на полу, всё ещё упираясь спиной в шкаф, Вика осторожно прижала к себе искалеченного, едва живого Ултара. Спас жизнь, а теперь сам стоял на пороге смерти, похожий на рыжую изорванную тряпку, которой старательно мыли пол на скотобойне.
– Ты не заслуживаешь этого. И я не заслуживаю тебя, Ултарчик.
Мордочка страдальца блестела, мокрая от слёз и крови, а в глазах застыла мука. Со стороны было трудно сказать, жил ли он ещё, или это судороги терзали тёплый труп.
– Мя-а-а-а-а… – Ултар скорее проблеял, чем промяукал, и скорее вздрогнул, чем вздохнул.
«Он пока что жив, – в голове Вики зазвучал голос Матери, – но это пока. У тебя мало времени, но есть выбор».
Евгений вытащил из кармана заполненный морион, мерцающий и пульсирующий, и поднял с пола тусклый и пустой. Тот, что остался после Бабушки.
– Сама решай, что делать. – Евгений вложил камни в Викины ладони. – Скорми ему человеческие консервы, и будем надеяться, что у ветеринара есть голова на плечах, а руки растут не из задницы. Либо избавь мурчалку от страданий и подыщи ему новое тело. Лучше котёнка.
Евгений направился к выходу. Со смертью Рожина завершилась его личная маленькая война, и завершилась победой.
«Интересно, до остальных баб из моего послужного списка Рожин добрался?»
«Облегчить мошонку всегда успеешь. Я бы побеспокоилась о восстановлении особняка. Или о постройке нового. И не забудь о Викиной квартире. У нас не так много друзей, чтобы подставлять родню».
За спиной раздался щелчок. Евгений обернулся уже в дверях. Вика держала пистолет в правой руке, а левой, занятой морионами, пыталась справиться с предохранителем, а затем и с затвором.
– Я дам тебе лучшую жизнь, полосатик.
– Мя-а-ау-у…
«Не самая плохая смерть, я считаю: кончиться у тебя под сиськами».
К тому моменту пепел успел осесть. Вика подняла глаза на Евгения. Глаза, полные брезгливого удивления.
– Да купим мы тебе новую мебель! – усмехнулся Евгений. Шутка, впрочем, не разрядила остановку. – Кровь не вода, Ви. Во всём мире у нас есть только мы, больше никого. Даже Мама держала тётю Ли при себе. Заканчивай с Ултаром, и идём домой.
– Какой же ты мудак! – прошипела Вика. – Вы оба! Вы оба оставляете за собой только смерть и ужас! Неужели такие мелочи, как родственная связь и мой отказ, тебя остановят?
– Я не переступлю эту черту. Я бываю мразью, мы все бываем, даже ты, но некоторые вещи остаются неизменными.
«Конечно, не переступит. Ведь я всё ещё здесь».
Неожиданно лицо Вики расплылось в диковатой улыбке, а глаза вспыхнули бледным болезненным огнём.
– Ха-ха-ах! Конечно, не переступишь, ахахаха! – Голова Вики задёргалась, как у эпилептика во время припадка. – Честь имеешь, да? Во все щели! Охотно верю, да!
«Надо же…»
– Мя-а-а-а…
Вика оскалилась и навела пистолет на брата.
«Плохой выбор. Выбор твоего отца».
Пистолет выплюнул свинец.
В лицо Вике полетел пластиковый кинжал.
***
– Мне жаль.
Эпилог. И снова ночь…
Несколько месяцев спустя
Свист ветра тонул в вечернем пении скрипки. Оно выныривало из дроби шагов и голосов, смешавшихся в далёкое неразборчивое бормотание, и терялось в нём, утихая, но не исчезало полностью. Так аромат свечи ослабевает для тех, кто провёл в комнате долгое время, пока только что вошедшие жадно вдыхают парафины. За окнами вспыхивали, трепетали и гасли бенгальские огни фонарей и фар. Прохожие проплывали вдоль окон призраками, бесшумными размытыми видениями, ведь контраст между тёмной улицей и освещённым залом превращал стекло в едва проницаемый обсидиан.
Увы, музыка лилась из динамиков, а не со сцены. И ресторан располагался за МКАДом, а не на Тверской улице или в Москва-Сити. Но всё равно лицо миниатюрной блондинки радостно сияло, а в изумрудных глазах ширились зрачки.
Молодая и изящная, она могла блистать на экранах как проводник между реальностью и грёзами. Могла волновать сердца поколений мелодичным, почти детским голосом. Могла улыбкой внушать мужчинам, что им необходим кофе с топпингом. Могла так демонстрировать своё тело, что никакая цена не показалась бы завышенной.
Всю жизнь девушка играла различные роли: послушная дочь, прилежная ученица, верная подруга. Этим вечером в романтичной обстановке проходил очередной кастинг. Сумеет она пройти его, сумеет органично совместить в себе ипостаси торговца и товара – и кто знает, вдруг ей предложат роль всей жизни.
– Что мы всё обо мне да обо мне! Расскажите о себе, Полина. Мне интересно.
Гладко выбритый блондин в солидном светло-сером костюме представлялся Полине неплохой партией. Возможно, не идеальной, но вполне досягаемой и много лучше любой доступной, останься Полина на малой родине.
– Ох, в самом деле?
Лукавство спряталось за маской скромности, за сдержанной улыбкой. Сложно говорить правду, когда пытаешься кого-то впечатлить, но Полина готовилась к этому вопросу не меньше, чем, подбирая туфли, платье и шёлковое бельё, к демонстрации своего тела. Ответ должен был показать её с лучшей стороны. О деталях говорить не следовало. Умолчать не значит соврать.
Но сейчас, глядя в эти серые глаза, Полина не могла произнести ни слова. Горло пересохло, а все заготовленные фразы вылетели из головы. Будто свинцовые пластины сдавили черепную коробку; не хватало воздуха, чтобы откашляться. Полина почувствовала себя на экзамене, и дело шло к пересдаче. Красной лампочкой в мозгу мерцала мысль: сдаться, не пытаться прыгнуть выше головы, а рассказать всё как есть, а там будь что будет.
– Смелее. Мне интересна правда.
Из тотемных зверей блондину подошёл бы питон Каа: его взгляд успокаивал, вводил в транс. Буря эмоций, преимущественно страха и стыда, улеглась в безмятежную, сонную гладь.
– Начните с самого начала, мы никуда не торопимся.
И Полина начала, начала с самого начала. С самого начала. События и подробности, о которых она не помнила или даже не знала, лились из неё как сквозь прорванную плотину. Полина испугалась, что сболтнула и сболтнёт ещё много лишнего, но остановиться не могла. Не могла, а может, и не хотела ни о чём умалчивать.
Блондин слушал и изредка кивал. Порой Полине казалось, что ему скучно с ней, что пока она изливает душу, мыслями он где-то очень далёко. Однако стоило встретиться с ним взглядом ещё раз, как эти тяжёлые мысли меркли и выветривались из головы. Быть может, ей и самой было не столь важно, слушают её или нет. Быть может, сейчас важнее другое.
***
– …переехали в