Звуки доносились из ванной. Распахнул дверь и застыл на месте, чувствуя, как на лице появлялась насмешливая ухмылка.
Родионовна такая Родионовна, что это даже пикантно.
Арина стояла у ванны, держа в вытянутой руке шланг от душа (другой его конец валялся на дне), и пыталась выключить воду, которая лилась из отверстия, куда и должен был крепиться душ, вертя кран то в одну, то в другую сторону.
Мокрая как мышь, потому что вода лилась во все стороны.
– Помочь? – перекрикивая шум, уточнил я.
Арина резко развернулась, прядь мокрых волос хлестнула ее по лицу, она округлила глаза, глядя на гордого меня, опустила взгляд ниже, схватила ртом воздух и кивнула. И взгляд не подняла, хулиганка.
– Да, Родионовна, нельзя тебе ничего похожего на шланг в руки давать, – покачал я головой, – с корнем вырвешь.
– Ринат, кран сломался, вода не закрывается! – она взмахнула в воздухе рукой с оторванным душем.
– Нужно перекрывать подачу воды, – согласился я, – вентиль за стиральной машиной. Надо отодвинуть. Помогай. Да брось ты каку, вырвала и вырвала. Давай скорее, а то соседей затопим.
Арина наконец разжала ладонь, шланг упал на дно ванны, а я подошел к стиральной машину и взялся с одной стороны:
– Помоги подвинуть.
– Она тяжелая.
– Представь, что тыришь, – очаровательно улыбнулся я.
Моя Аринка засопела, взялась за другой угол, и вместе мы передвинули машинку. Я перекрыл вентиль, выпрямился, потер ладони и уставился на смущенную училку.
К себе ее надо забирать из этой квартиры, в которой все сыпется, если чуть громче чихнуть. Только ведь училка гордая, просто так не поедет.
Я покосился на оторванный душ, и негодяйский план созрел мгновенно. Ломать я умел порой лучше, чем строить, а если у нее в один день сломается все, то выбора и не будет.
Начнем, пожалуй, с малого, а закончим электричеством.
Арина же смотрела туда, где стало очень бодро от вида, как по ее груди стекала капля воды, проваливаясь в вырез тонкой футболки, под которой четко виднелись очертания острых сосков.
Арина приоткрыла ротик, потянулась за полотенцем и протянула мне:
– Прикройся, пожалуйста.
– Зачем? – Голос охрип.
– Ты меня отвлекаешь, – призналась она с придыханием, а у меня в голове зажглась красная лампочка.
– Раздевайся, Арина, – подмигнул я, – уравняем, так сказать, счет в количестве одежды. Ты мне должна, к тому же. С утра норматив по спасению тебя из очередной передряги выполнил и надеюсь на продолжение. Снимай мокрую одежду, простынешь.
Она вдруг стрельнула в меня глазками и медленно стала снимать футболку.
Я завис, челюсть упала, а я мечтал только о том, чтобы с нее слюна не капала, иначе конфуз случится.
Вслед за футболкой в ванну отправились шортики, а следом и трусики. Все. Финиш. Я побежден и отправлен в глубокий нокаут, повален к ее ногам и готов приносить тапочки по утрам, повинуясь движению брови училки.
– Иди ко мне, – потребовал я, – быстро!
Она сделала два шага, глядя мне прямо в глаза, закинула руки мне на плечи и облизнула губки кончиком языка.
Я наклонился и осторожно собрал губами каплю воды с ее груди, со стоном втянул сосок в рот, подхватил Арину за бедра и усадил на стиральную машину, разводя ее ноги в стороны, открывая для себя.
Мыслей не было, кроме одной: эта женщина сводит меня с ума.
Оторвался от нее, рассматривая ту, о которой грезил слишком долго. И не верил, что моя теперь. Что могу дотронуться, поцеловать, сделать все, что мне хочется.
Поймал я тебя, Родионовна. Наконец-то.
Я твой, училка. Бери целиком.
А она снова решила характер показать, мол, она тут главная.
Протянула руку, притягивая меня ближе к себе, и взглядом поцелуя потребовала.
А вот не буду, пока ты, Родионовна, не поймешь, что главный тут я. Хотя готов ради тебя на все и еще немного, веду в отношениях я. А тебе придется это принять. И никак иначе. Никакой демократии! Даешь диктатуру, в конце концов, прадед мой Берлин брал, а я что, хуже? Училку не могу приручить? Могу! И приручу!
Боже, о чем я думаю?
Отцепил ее руку, отвел ей за спину и заставил опереться на ладони.
Арина недовольно зашипела сменой правящей династии в отдельно взятой ванной, а я принципиально не стал целовать в губы. Подхватил сосок зубами, легко ударяя по нему кончиком языка.
Арина застонала и как кошка выгнулась мне навстречу.
Нравится же тебе все, зачем из себя сильную и независимую строить? Привычка? Или училка из ее головы никак не выветрилась?
Придется над этим поработать!
– Ринат! – охнула она, когда я с силой втянул грудь в рот.
– М-м-м-м, – промычал я, продолжая свое темное дело.
– Я… не могу… больше…
Кажется, она не совсем в адеквате уже была. Глаза шальные, соски воинственно торчали в мою сторону, бедрами по стиральной машинке ерзала.
Только бы не уехала сейчас на ней…
Я уперся ладонью ей между грудей, заставляя откинуться еще сильнее и опереться на логтитак, что бедра оказались в воздухе, и вошел. Громкий стон послужил триггером, окончательно отключая соображалку. Мокрая, горячая, готовая для меня.
Может, хрен с ней, с диктатурой, объявим точечное равноправие? В смысле, в постели…
Вчера еще заметил, что училке моей нравится, когда жестко. И сразу задвигался так, как ей было нужно, дурея от каждого стона.
Поймал ее взгляд, сжал зубы и двигался, понимая, что еще немного, и я не сдержусь.
Закинул одну ее ножку себе на плечо, большим пальцем нашел клитор, сильно надавливая, и задвигался еще резче. Размашисто выходил и наполнял вновь, замечая, как закатывались ее глазки, как стоны становились все хаотичней. Наконец, схватив ртом воздух, Арина стала сокращаться вокруг меня так, словно не желала отпускать. До сладкой боли, до темных кругов перед глазами.
Мне хватило двух толчков, чтобы последовать за ней – так туго и хорошо в ней было.
Кончил ей на живот, заводясь от самой картины. И был сразу же готов ко второму акту, но у училки были свои планы.
Она села, обтерлась полотенцем и поцеловала меня так, что я на мгновение улетел к облакам. Сверкнула глазами, довольной и сытой кошкой улыбнулась и доверчиво положила лоб мне на