— Как интересно, — пробормотал Себастиан, бросив на меня взгляд. — Кажется, это у вас семейное.
Я его игнорирую и подаюсь вперёд, заворожённая.
— Вы знаете, что случилось между ней и мамой? Мама всегда говорила только одно: мы уехали из Уичтри, потому что нам здесь были не рады.
Миссис Беннет внимательно меня разглядывает.
— Ты на неё похожа. Светлые волосы, серые глаза. Симпатичная. Роуз тоже была такой. Очень недоверчивая к мужчинам. Не любила их.
— Правда? Почему?
— У неё был отвратительный отец. Бил её мать. — Она качает головой. — Ужасно. Роуз оберегала мать как могла. Была помешана на приличиях. Хотя сама не всегда им следовала. Так она и забеременела твоей матерью.
У меня по спине пробегает холод, но вместе с этим просыпается гнев. Неудивительно, что Роуз не любила мужчин, если её отец был тираном.
— Мама никогда не говорила о моём деде. Или об отце.
— Неудивительно. Никто не знал, кто твой дед. Хотя догадок хватало. Роуз хотела уберечь Ребекку от повторения её судьбы, но твоя мама была свободолюбивой. Упрямой. В этом они с Роуз были очень похожи, вот почему так часто спорили.
— Хм, — произносит Себастиан.
Я пытаюсь не обращать внимания на его высокую фигуру рядом, но это трудно — он стоит слишком близко, и я слишком остро осознаю его присутствие. Он ещё и пахнет чертовски приятно, что совсем не помогает.
— Роуз когда-нибудь рассказывала вам о моём деде? — спрашиваю я.
Миссис Беннет качает головой.
— Ни единого слова. Это был громкий скандал в деревне.
— А моя прабабушка? Что с ней случилось?
— Кейт, — говорит миссис Беннет. — Её звали Кейт. Как тебя.
Я моргаю, потрясённая.
— Серьёзно?
— Да. Бедняжка. У неё был ужасный муж, а потом её чайная закрылась, когда Роуз была ещё младенцем.
— Чайная?
— О, да. Ты же унаследовала это здание, верно?
— Да. Мама оставила его мне. Но… она никогда не говорила, что там была чайная.
— Этот магазин изначально принадлежал Кейт. Там и была её чайная.
Это новость. Мама рассказывала, что унаследовала здание, но больше ничего не уточняла. Я думала, что оно досталось ей от Роуз, но даже не предполагала, что оно было в нашей семье ещё дольше.
— Что случилось с её магазином? — спрашиваю я. Меня не покидает мысль, что Кейт Первая была предпринимательницей, и теперь я тоже.
Миссис Беннет вздыхает.
— Не знаю всех деталей, я была ребёнком. Но разговоров тогда было много. Её муж заставил её закрыть чайную перед самой войной. Женщина, ведущая бизнес в одиночку, — такое тогда было редкостью, и её мужу это не нравилось. Он превратил магазин в газетный киоск.
Я тут же закипаю от возмущения.
— Что?! Это ужасно!
Миссис Беннет пожимает плечами с той невозмутимостью, что приходит с возрастом.
— Так было тогда. В любом случае, её муж погиб в автокатастрофе — и я скажу: хорошего понемножку. После этого она жила тихо, пока Роуз не исполнился двадцать один. А потом она… Кейт… сбежала.
Я моргаю, не веря своим ушам.
— Она сбежала?
Рядом со мной Себастиан напрягся.
— Никто не знает, что с ней случилось, — продолжает миссис Беннет. — Роуз пошла в полицию, началось расследование, но все следы оборвались. В начале семидесятых Кейт объявили мёртвой.
— Боже мой… — шепчу я. — И совсем ничего не нашли?
— Ничего. В шестидесятых исчезнуть было проще, не то что сейчас. — Она мельком смотрит на Себастиана. — Это не как с твоим прадедом. Там всё было ясно — он утонул.
Выражение лица Себастиана невозможно прочесть.
— Да, — говорит он. — Конечно.
Но меня сейчас больше интересует Роуз и Кейт. Особенно Роуз. Может, потому, что я слишком хорошо понимаю её ситуацию.
— Бедная Роуз, — тихо говорю я. — Осталась без матери так рано. Это должно быть было ужасно.
Миссис Беннет кивает.
— Думаю, это её сломало. А потом ещё этот скандал с беременностью и деревенские сплетни, когда она дала понять, что собирается оставить ребёнка.
Я наклоняюсь, опираясь локтями на прилавок.
— Вы знали, кто был отцом? Она вам говорила?
— Нет. Роуз не проронила ни слова. Но когда Ребекка забеременела тобой, вот тут она сказала многое. Говорили, что это был какой-то молодой австралиец, работавший в Армс. Как только узнал про тебя — сбежал. Роуз настаивала, что тебя надо отдать на усыновление, но Ребекка и слышать не хотела. — Она тяжело вздыхает. — Я тогда сказала Роуз, что её упрямство ничего хорошего не принесёт, но она не слушала. А когда Бекка уехала… Ну, я не хотела говорить «я же тебе говорила», но…
Значит, мой отец — неизвестный мужчина, который сбежал. А Роуз хотела отдать меня в чужую семью. Я понимаю, почему — мама была молода, одна, да и у самой Роуз был нелёгкий опыт одиночного материнства в те времена, когда это считалось позором. Но это не мешает мне чувствовать тупую, ноющую боль внутри.
Мама уехала из Уичтри из-за меня.
Мой отец тоже уехал из Уичтри из-за меня.
Моя бабушка разрушила отношения с дочерью из-за меня.
А мама жила узкой, ограниченной жизнью — из-за меня.
Это ты. Ты проблема.
Этот голос в моей голове звучит, как голос Джаспера, и, осознавая пристальный взгляд Себастиана, я стараюсь игнорировать и его, и голос, заставляя себя улыбнуться миссис Беннет.
— Спасибо, — говорю я. — Это очень ценно.
Миссис Беннет внимательно на меня смотрит.
— Когда Роуз умерла, она оставила мне коробку с вещами. Там не так много, она не была склонна хранить старые вещи. Но, думаю, теперь она должна быть у тебя.
Ноющая боль мгновенно исчезает, сменяясь волнением.
— Правда? О, да, конечно! Я бы очень хотела её забрать!
— Хорошо. Подожди здесь.
Она уходит в заднюю комнату, а мы с Себастианом остаёмся у прилавка.
— Прости, — тихо говорит он.
И больше ничего. Я не уверена, за что именно он извиняется, но ясно, что он видит — мне тяжело. Может, он просто извиняется за всё сразу.
За исчезновение моей прабабушки.
За тайну вокруг моего деда.
За то, что моя мать тоже не знала, кто мой отец, но отказалась отдать меня.
За судьбы этих женщин, истории которых потеряны, потому что некому их рассказать.
Кроме меня. А я ничего не знаю, потому что мне ничего не рассказывали.
Я чувствую себя обманутой, лишённой чего-то важного. Я не могу посмотреть на него, не могу признать его слова, иначе что-то во мне сломается, и всё это горе, которое я так тщательно отталкивала с момента приезда в Уичтри, накроет меня с головой.
К счастью, в этот момент возвращается миссис Беннет, неся небольшую картонную коробку из-под обуви. Она протягивает её мне.
— Вот. Я должна была отдать её тебе ещё несколько недель назад, но забыла, что она у меня.
Её обычно суровое лицо смягчается в улыбке.
— Думаю, Роуз бы ты понравилась. Они с твоей матерью должны были помириться. Надо уметь прощать, не стоит таскать за собой обиды.
У меня сжимается горло, и я внезапно чувствую тепло к этой строгой, но доброй женщине.
— Да, я полностью согласна. Знаете, я бы хотела ещё поговорить с вами о моей бабушке. Можно как-нибудь встретиться?
— Конечно, дорогая. Буду только рада. Ты мне скажи, когда.
Я киваю, благодарю её и, не сказав больше ни слова, выхожу из магазина.
Я чувствую, что Себастиан идёт за мной, и, когда мы оказываемся на улице, разворачиваюсь к нему. Мне хочется защитить коробку, как что-то ценное, открыть её только в тишине Портабл Мэджик.
— Спасибо, — говорю я. — Это было очень мило с твоей стороны — пойти со мной.
Его ярко-синие глаза внимательно изучают моё лицо. Он наверняка видит на нём все эмоции, и это делает меня уязвимой. Прежде чем он успевает что-то сказать, я отворачиваюсь.
— Мне нужно вернуться в магазин, — бросаю я.
— А фестиваль? Мы собирались посмотреть программу.
— Завтра, — отвечаю я через плечо и не жду ответа.
Я не оглядываюсь, шагая обратно в Портабл Мэджик. Я должна была быть с ним вежливее, но сейчас просто не могу.