А потом появилась она. Со своей жгучей любовью к книгам, с уважением и заботой к читателям. Строя вокруг себя сообщества, создавая связи. Она делает всё иначе, а я…
Я просто повторяю одно и то же. Я застрял в прошлом. В ловушке своей жизни. Задохнулся в собственной истории. Она заставляет меня хотеть разорвать это. И почему бы и нет?Может, уже пора. И, может, я начну с неё.
Я обхожу стойку и приближаюсь. Она смотрит на меня, и теперь я не могу прочесть выражение её глаз. Но она не отступает. Она лишь слегка откидывается назад, опираясь на кухонную стойку, и смотрит на меня из-под золотых ресниц. Между нами всего несколько сантиметров.
Я чувствую её тепло. Чувствую запах её тела — ваниль, мускус и солнечное лето. Пульс у основания её горла бешено скачет.
Этот момент, за секунду до того, как я коснусь её, бесценен. Полон напряжения. Переполнен возможностями. Я хочу растянуть его. Потому что не знаю, что случится, когда я сделаю этот шаг.
Но одно знаю точно: после этого всё изменится. А перемены — это то, чего я не люблю. Но, кажется, это то, что мне нужно.
Я беру её руки. Они маленькие, пальцы тонкие. Она чуть дрожит, но в её глазах нет страха. Я направляю её руки к своей груди и прижимаю их ладонями к ткани рубашки. Её тепло просачивается сквозь хлопок. Кожа впитывает его. Каждая клетка моего тела впитывает его. И вдруг я осознаю, что задыхался долгие годы и только сейчас, с её руками на мне, наконец могу сделать полный вдох.
Я смотрю в её глаза и вижу, как высоко пылают огни желания. Я позволяю себе одно-единственное удовольствие.
Её имя.
— Кейт… — шепчу я.
Её губы приоткрываются. Её руки сильнее прижимаются к моей груди, пальцы цепляются за ткань рубашки. Она встаёт на цыпочки…
И касается губами моих.
Глава 13
Ты изменил меня. Сделал меня другой. Моя жизнь больше никогда не будет прежней, и я не знаю, люблю я тебя за это или ненавижу. К
Кейт
Я не знаю, что делаю. Не знаю, хорошая ли это идея или самая худшая из всех, что у меня были. Не знаю, усложнит ли это мою жизнь ещё больше или вообще ничего не изменит — и что из этого хуже...
Ну, этого я тоже не знаю.
Знаю только одно — если я его не поцелую, то умру.
Он сам пришёл ко мне. Сам преодолел расстояние между нами и первым прикоснулся ко мне. Именно этого я и хотела. Я не собиралась заставлять его, если он действительно не хотел меня. Я хотела, чтобы он сделал выбор.
И он сделал.
Его грудь твёрдая, и я чувствую, как бьётся его сердце. Сильно. Быстро. Его губы горячие, и сначала он не двигается, не отвечает на мой поцелуй, будто ждёт чего-то.
Я провожу языком по его губам, очерчивая их контур, и он раскрывает рот, и нас накрывает огонь. Его поцелуй такой же жадный, как вчера ночью, его пальцы зарываются в мои волосы. Он сжимает их в кулаках, удерживая меня на месте, пока пожирает мой рот, и, делая шаг вперёд, прижимает меня к кухонному столу. Он высокий, сильный, и его мышцы напряжены.
Я его не боюсь. Меня захватывает возбуждение, кровь шумит в ушах, внизу живота ноет желание. Мне кажется, будто я в мощной гоночной машине, несущейся слишком быстро, входящей в повороты на пределе, и мне всё равно. Я только хочу быстрее.
Я вдыхаю его запах — мускус, пряности — и у меня текут слюни. Я цепляюсь за его рубашку, пытаясь её расстегнуть, потому что хочу коснуться губами солёной впадины у основания его горла. Но он выпускает мои волосы, обхватывает мои запястья и крепко удерживает. Его губы отрываются от моих.
Я всё ещё слышу, как он произносит моё имя. Оно звучит во мне, словно молитва.
— Что? — Я смотрю на него снизу вверх, мой голос хриплый. — Если ты передумал, я, возможно, тебя убью.
Его глаза потемнели, синий цвет почти исчез, превратившись в бездонную черноту, а в глубине сверкает нечто дикое, заставляя меня содрогнуться.
— Я не передумал, — его голос звучит грубо. — Но я мечтал об этом моменте шесть грёбаных месяцев, и если ты не хочешь, чтобы я оконфузился, всё будет по-моему.
По мне пробегает дрожь. Шесть месяцев? Он мечтал... об этом? Обо мне?
Я сглатываю.
— Но... я здесь всего шесть месяцев.
— Да. — В его глазах вспыхивает свечение. — Именно.
— Я думала, ты меня ненавидишь, — я смотрю на него в изумлении.
— Я никогда тебя не ненавидел. — Он отпускает одно из моих запястий и касается завязок моего платья. — Я ненавидел то, что хочу тебя.
Он тянет за завязку, узел распускается, и платье распахивается.
Я не останавливаю его.
Его взгляд опускается на моё тело, и он выдыхает. В его лице появляется что-то почти благоговейное, когда он смотрит на меня, изучая, запоминая — от горла, по груди, вниз к бёдрам и ногам. Я не чувствую стеснения, как раньше с Джаспером, потому что Себастиан смотрит на меня так, будто видит что-то драгоценное, священное.
Джаспер вообще не смотрел.
— Я знал, — выдыхает он. — Знал, что ты будешь красивой.
И я действительно чувствую себя красивой в этот момент. Чувствую себя ценной, святой. Когда он поднимает руку и кончиками пальцев проводит по моей коже — от горла вниз, по груди, животу, очерчивая линию бёдер, — я содрогаюсь.
Я не хочу это признавать, потому что признание означает, что Джаспер оставался в моей голове дольше, чем я позволяла себе думать. Но... прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовала себя красивой, ценной, святой. В основном было: «Может, перестанешь жрать чипсы?» или «А бриться тебе религия не позволяет?» или «Ты можешь не издавать этот странный звук?»
Мелочи. Но капля за каплей, как пытка водой, пока каждая становится болью. И ты замираешь, думая, что если не двигаться, новая капля не упадёт.
Я давно стою на месте.
Но Себастиан заставляет меня двигаться. Его прикосновения мягкие, и я хочу большего — так сильно, что это уже почти мучение.
Я с трудом вдыхаю.
— Себастиан... пожалуйста...
Его взгляд становится ещё более напряжённым, голодным, и он стягивает платье с моих плеч. Оно скользит вниз и падает на пол. Потом его руки доходят до застёжки моего лифчика. Лёгкое движение, и лямки спадают, кружево исчезает.
Он выдыхает, его ладони обхватывают мою грудь, ощупывая, оценивая её вес. Я тоже вздыхаю. Его кожа такая горячая, а я дрожу — не могу остановиться.
Он наклоняется и прижимает губы к моему горлу, ощущая моё бешено колотящееся сердце. Всё во мне сжимается, я не могу стоять спокойно, тело напрягается от предвкушения. Я выгибаюсь, подаваясь вперёд, ближе к его рукам, к его губам, и когда он проводит большими пальцами по моим соскам, лёгкое, дразнящее движение, я вздыхаю. А когда его язык касается одного, я задыхаюсь.
Удовольствие проносится по мне, как разряд молнии, и я полностью отдаюсь ему. Все голоса в моей голове, те, которых я даже не осознавала, те, что звучали голосом Джаспера, исчезают. Растворяются.
Я хочу его губ, его рук. Хочу его рядом, на себе, в себе, без преград. Он заставляет меня чувствовать себя такой живой, что это почти невыносимо.
— Господи... — шепчу я, когда он смещает одну руку между моих лопаток, прогибая меня сильнее назад, его губы ласкают мою грудь — покусывают, дразнят, сосут. А потом его вторая рука скользит вниз по моему животу, под поясок кружевных трусиков, и его пальцы находят меня там, горячую, влажную.
Меня будто включили в розетку, и он повернул выключатель, зажигая меня изнутри, наполняя самым невероятным физическим наслаждением. Он касается меня с такой нежностью, исследует меня с такой точностью, что я бы позволила ему сделать со мной всё, что угодно. Что угодно.
Мои бёдра сами двигаются, подаваясь к его руке, и он рычит мне в кожу. А потом внезапно подхватывает меня и усаживает на кухонный стол. Раздвигает мои ноги, встаёт между ними, а затем тянется в задний карман брюк и достаёт бумажник.