— Слышь, парень, мне жрать охота. Отдай хлеб и колбасу, а я потом свои отдам. Нам в Миртане вместе горбатиться, — выдал он, протягивая грабли к пропитанию.
Я за этим следил, как понятно, внимательно, будучи готов прийти на помощь к парню. Но тот, не вставая, просто взглянул на жулика.
— Меня зовут… — неторопливо начал он.
— Неважно, — нетерпеливо отмахнулся жулик, ухватив хлеб с колбасой.
А на физиономии безымянного проступило смирение, причём подозреваю — не утратой колбасы. Тем временем жулик, с победоносным видом, подтопал ко мне. И, видимо, решил уже не утруждаться “дипломатией”.
— Колбасу и хлеб отдал. Быстро, — фактически сплюнул он.
— Меня зовут Вельруф!!! — рявкнул я, от чего жулик растерянно отскочил.
А я поднялся с лежанки, любуясь краем глаза физиономией безымянного. Обиженная фраза “А так можно было?!” была написана на ней крупными буквами.
— Хлеб и колбасу — отдал, — сообщил я ошарашенному бандитёнку, выхватывая у него названное и кидая на кровать. — Моё имя выслушал. И что тебе ещё надо?
Краем глаза приглядывая за окружающими, держа руку так, чтобы нож можно было выхватить в любую секунду. Безымянный за ситуацией следил, но больше пребывал в раздумьях. Старший жулик — просто наблюдал и чавкал, явно не собираясь вмешиваться. А младший жулик, злобно ощерившись, посмотрел на меня, сплюнул в сторону и, сгорбившись, утопал, бормоча вполголоса гадости. На тему того, что у “правильной братвы в минентале” найдётся занятие для того наглого старика — обслуживать половые нужды этой самой “братвы”.
Вообще, я выходил “здоровый кабан”, судя по виденным. Народ здесь не отличался габаритами, а я — дядя немаленький. Но возраст уже не шестнадцать, о чём злобно бормотал уголовник. И хотя в форме себя стараюсь держать, да и занимался всяким интересным в своё время и не всё успел забыть, но… не юноша. Не старик, но всё же.
Кинул конфискованное у бандитёнка пропитание безымянному: даже если он — не “герой этой саги”, а просто похож типажом (по графике игрушек ориентироваться — дело довольно ненадёжное), то просто иметь признательного человека неплохо. Чёрт знает, как выйдет с побегом, но в любом случае хорошие отношения не помешают.
— Благодарю, Вельруф, — раздалось растерянное от безымянного, на что я просто кивнул, присев и перекусывая.
Кстати имя, а никак не кличку, я себе даже не выбрал, а просто перевёл. С учётом хохдойча, на котором трепались местные, оно звучало как-то органичнее родного. Может, и поможет в местных условиях, может — нет. Посмотрим.
Мой демарш никакого “восстания уркаганов” не вызвал, младший жулик зыркал недобро, вот и всё. А безымянный, тем временем, сделал жестами занимательное предложение. В том смысле, что раз уж мы изволим пребывать в помещении с неприятными личностями, то есть у него опасения, что можно не проснуться. Или проснуться не слишком целым, ещё что-то. Вполне понимаемые опасения, у самого такие были. Так вот, жестами, скрытыми от бандитов, он вполне отчётливо предложил поделить время сна на две части и дежурить. Предлагая себя как первого караульщика.
Я на это коротко кивнул, хотя понятно, что доверия к безымянному знакомцу разве что на грош. Но спать надо, а опасения парня вполне обоснованны, судя по злобным зыркам бандитёныша.
В общем-то, безымянный просто перебрался ко мне поближе, и так же, как и я, занялся молчаливым мышлением. А через пару часов я негромко сообщил, что я — спать, на что получил кивок. Разгрёб фигню с лежанки, использовал джинсовку, как подушку (жарковато тут всё-таки, кстати), и попробовал уснуть. Что получилось на удивление быстро, а вот аккуратно тыкающий меня за плечо безымянный чуть не получил хороший удар, а то и нож в пузо. Но в себя я пришёл на удивление быстро, просто кивнул безымянному и расселся на лежанке, пока он устраивался. Бандиты дрыхли, но младший беспокойно: время от времени дёргался, поднимал голову, оглядывался. Так что вариант с дежурством выходил совсем не лишний.
Но проишествий не было, а через несколько часов, на протяжении которых я занимался всякой психологической хренотенью, типа принятия, смирения и построения не слишком реалистичных планов, появился стражник, орущий “на выход”. И начались огорчения. Для начала, каждого из нашей четвёрки заковали в кандалы: фактически колодки для рук, дрянного металла, с потёками ржавчины. Но десять кило, не меньше, здоровые, и хрен снимешь! Сам процесс заковывания заключался в стучании молотком по полоске железа, сгибавшейся и блокирующей кандалы. Вроде и ерунда, но с учётом цепи, крепящейся к крытой повозке, и того, что без присмотра нас не оставят — ставило перспективу побега под вопрос. Кстати, помимо нашей четвёрки, на цепь посадили ещё пять типов, один из которых был чуть ли не дворянином или ещё какой-то высокопоставленной шишкой в местном социуме. Дорогая, хоть и грязная одежда на это прямо указывала. Кто они, почему не сидели с нами — чёрт знает. А после заковывания запряжённая каким-то бычьём телега двинулась с начала к воротам, а потом из города.
— Суд обещали, ссскоты, — негромко, но с понятно злобой прошипел я себе под нос.
— Он будет, незнакомец, перед рудниковой долиной. И если ты не имеешь покровителей с хорошими деньгами — тебе нет разницы, будет он или нет, — внезапно произнёс расфуфыренный, даже не смотря в мою сторону.
Больше никто ничего не говорил, а наша процессия скорбно топала за телегой, под присмотром парочки стражников, топающих за нами. Кстати, любопытный момент: почему-то я не видел лошадей. Про верховую езду можно и не говорить: телеги с бычьём, а если не телега (карета-пролётка) — то пёхом.
Двигала телега не слишком быстро, но и не медленно, а я вынужденно любовался окружающими просторами. И в плане природы — красиво, вот только… Я стал точно уверен, что в Готике. Бескрылые птицы-падальщики и стрекозы-шершни, как распространённые представители автохтонной фауны показывались на глаза. И ставили окончательный крест на идее побега. Метровой длины стрекоза с жутким жалом и топорообразный клюв “птички” в два метра росточком, причём в компании таких же “птичек”… Реально сдохнуть проще, чем выжить с такими вводными. Может, эти (да и прочие) твари не слишком агрессивны, а