– Почему? Давай попробуем.
– Мы не можем, просто взявшись за руки, уйти туда.
– И не надо. Я-то там. Ты здесь, я там. Давай разговаривать, и у нас всё получится. Погуляем по даль-далёкому.
– Не искушай меня без нужды возвратом юности моей, – пропел я.
– Как раз в этом у тебя громадная нужда.
– Сударыня, говорите вы, как дьявол, ласково и нежно, убедительно. А рога-то поди наготове, чтоб пронзить жертву.
– Рога? А где же они, дружок?
– Где, где… На груди. Вон какие.
– На груди – груди. Не трогай грудь.
– Ага! Это что ни на есть рога, их дьявол ради маскировки в сладостные выступы превратил.
– Неправда. Это груди. Деток кормить.
– Это когда дети есть. А так рога наиострейшие, насмерть заколоть могут.
– Неправда. Заблуждение.
– Скольких угробила?
– Хоть одного покажи.
– А я? До сих пор помню, как ткнула меня грудью – и насквозь.
– До тебя очередь не дошла.
– Позвонила, значит, снова подбираешься.
– Поздно. И рога уже не те, и ты толстокожий.
– Как знать. Попробуй! – предложил я.
– Сам напросился.
В трубке что-то щёлкнуло, и явились глаза за разноцветным букетом шаров. Они прямо из букета явились. А потом спрятались за цветы и смотрели. Я ясно их видел – большие, тёмные, с густыми ресницами.
Она молчала. Я хорошо помнил, что она всегда молчала и только смотрела на него. Это было в школе, в шестом классе.
Вообще-то девочки ему были безразличны, он их не замечал. Но когда она так смотрела…
Глаза были тёмные-тёмные, и в них было что-то другое. Я не понимал что, но мне был интересен другой мир её глаз, таинственный мир. Я притягивал, и внутри что-то происходило. И я опять не понимал что.
И я рассказал об этом молодости.
– Может, не надо больше?
– Надо. И приходи ко мне, моя Молодость, приходи почаще.
И в мир лекарств и запахов кухни вошло время.
И глаза девочки из шестого класса.
Это время не отвоёвывало место среди его книг и музыки, живописи и Интернета. Оно ни с чем в его душе не конфликтовало. Просто оно вошло, и всё.
А может, оно и не уходило? Жило само по себе рядом, а потом раз – и вернулось.
У всех ли так бывает?
На солнце шары превращались в громадный букет цветов, и он качался на ветру.
Было радостно.
И вдруг за букетом мелькнули глаза девочки из шестого класса. Они смотрели оттуда внимательно.
Мурашки по коже. Внутри всё сжималось, подступали слёзы.
А может, это не глаза, а тучки? Или прошлое?
Глаза уходили с тучками… или в прошлое?
Так он и не поговорил с ними.
«Переход на Кольцевую линию».
Жаль, что в жизни его нет.
Можно было б доехать до шестого класса по Кольцевой, посмотреть и вернуться.
Позвонила Молодость:
– Не помнишь, сколько стоит билет на танцульки?
– Тебе зачем?
– Потанцевать захотелось.
Я не помнил. И они стали вспоминать, под какую музыку танцевали и как. Вспомнили всё.
И опять внутри что-то ёкнуло.
– Я на танцы собиралась как на демонстрацию, даже лучше. Помнишь демонстрации, как радостно на них было, как живописно? А на танцульки я старалась одеться получше, сделать причёску, глазки подвести, губки подкрасить… Но так, чтобы мама не заметила. И каждый раз моё сердечко замирало. Пусть ничего не происходило, но оно замирало. И так каждый раз. Как на праздник на танцы ходила. Представь, сколько праздников у меня в году было. Особенно летом. Любила я потанцевать.
– А сейчас?
– Оттанцевала.
– А где мы с тобой познакомились? – спросил я.
– Где, где… На небеси.
– На небеси только браки заключаются.
– Вот-вот. Бракоделы они там, на небеси, если столько брака на землю спускают. Надо один раз и на всю жизнь, – сказал я.
– Без брака.
– Без. Союз душ должен быть, а не тел.
– А души где?
– В теле… Нет-нет, где-то там, в звёздном скоплении душ. Найти и сказать: «Здравствуй, это я». А уж потом опускаться на землю, в тело. И ты летала и искала.
– Нет, время не настало. Просто летала. Я могла подолгу наблюдать за бабочками и сочинять про них разные истории. Вязь чугунного, старинного ограждения вызывала восторг. Цвет растений, сосен, озера, полян, дали – живопись. И какая! Шум ветра, деревьев, пение птиц – музыка. Я вместе со звёздами танцевала разные танцы. Не пробовал?
– Нет.
– Подними голову и пригласи их на танец. Ах, как они кружатся в вальсе! Я даже падала, когда долго вверх смотрела. «В каждой мимолётности вижу я миры». Лучше не скажешь! А мне твердили: «Да угомонись ты, опустись на землю, всё не так».
– А ты?
– Случилось – брякнулась.
– И кто тот злодей, что так брякнул?
– Трусики. Я на первое свидание шла. Нет, не шла, а шествовала. Под восхищёнными взорами, непременно взорами, так я тогда выражалась, если не всего мира, то нашей улицы точно. В пышнейшей, широчайшей, супер-дрюпер наимоднейшей юбчонке. И даже выше колен немножко, на два пальца. А с какой причёской! И губки подкрасила. На свидание всё-таки. Даже мама, вздохнув, смирилась.
А… «В городском саду играет духовой оркестр. На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест». Всё в этой музыке.
Я не шла, я плыла на волнах музыки. Меня она несла и принесла к беседке, где играл духовой оркестр. Как меня тогда мимо не пронесло назначенного места, не представляю.
– Он тебе нравился?
– Духовой оркестр?
– Тот, к кому плыла.
– Наверно. Время настало дружить, так тогда это называлось. Меня и принесло. И мы пошли, как взрослые, среди взрослых по центральной аллее парка. Тогда по ним туда-сюда ходили, гуляли. Я впервые шла по главной аллее с молодым человеком.
– Под ручку?
– Ты что! На нас глядели, мы были хорошей парой. А я не знала, куда руки деть. И сцепила их перед собой. Представь! Так и шла с цветами. Хорошо хоть не на затылке. А если б на затылке! С цветами…
Дошли до колеса обозрения и решили посмотреть город сверху. Я никогда не видела свой городок сверху. Я стояла и ждала, когда мой ухажёр принесёт билетики на колесо. «Девушка, вы идёте?» – спросил контроллер. «Куда?» – «В будущее. Не забудьте загадать желание, когда окажетесь одна в самой верхней точке. Обязательно сбудется!» И чего это он так сказал?
Я пошла одна, без билетика, села в открытую кабинку. Колесо скрипело, как вечность, так мне тогда показалось. Но не противно. Что-то говорило.
Я стала подниматься в