И тут мне козёл врезал под зад, не любил он меня почему-то. Вывел из задумчивости. И вмиг развеял все мои мечты.
И я дал ему бой. Надоел он мне своими выходками. Он не хотел отступать: вставал на задние ноги и пытался ударить меня рогами, – а я ловил его за рога и крутил ему голову. Я вспотел, устал. Но рогатый не уступал. Не шёл на ничью. Пока я не плюнул в него и точно попал в глаз. Это было, конечно, не по правилам, он обиделся и отошёл. Я подскочил к нему и выдрал клок шерсти с загривка. Будешь знать, гад вонючий! И отбежал подальше. Я хоть и был победителем, но осторожность героям не помешает.
И тут я просветлел: то, что я искал, у меня в кулаке! Козья шерсть! Трофейная!
Больше с козла, как победитель, я не стал драть контрибуции. А с его козлеток – бери не хочу. Сколько надо, без всяких сражений и потений. Сколько надо и когда надо. Да и надо-то немного. По насыщенности цвета и мягкости я такого не встречал. А когда я накрутил шерсть козлеток на спичку – чудо! Настоящие принцессовские волосы. Из них любую причёску можно соорудить. Я и соорудил. И не одну.
Я натёр личико принцессы церковной восковой свечкой. И деревяшка эта стала похожа на настоящую нежную кожу. На лице засверкали живые глаза. Я их из осколочков стекла сделал. Правда, немного разные получились – один глаз голубоватый, другой зеленоватый. Бутылки такие вот оказались. Но так даже интереснее стало, таинственность во взоре появилась. И реснички пушистенькие приклеил. Вот где помучиться пришлось! На головке – коронка. Настоящая, из церковной утвари сделал. Но главное, у моей принцессы было милое личико, а не безликий блин.
Завернул я своё сокровище в майку чистую и пошёл в ателье одевать. Здорово, прямо на заведующую попал. Она – член партии и к пионерам должна хорошо относиться. И я с ходу:
– Мне пионерская организация поручила принцессу прибрать по-принцессовски. Не одолжите красивой материи? А я мусор вынесу.
– Покажи принцессу.
Я показал головку. Все так удивились. Не поверили, что сам сделал.
– А всю покажи.
– Нельзя, она не прибрана.
Не мог же я деревяшку с сиськами показывать. А они у меня тоже были вырезаны, как положено, стояли, как у настоящих принцесс.
Женщины вошли в сомнение: как принцессу одеть? Но когда я им выложил платье, которые мне приглянулись, прониклись, и заведующая дала поручение лучший работнице из комсомолок одеть принцессу как положено. Так и сказала:
– Конечно, это не наш профиль – класс паразитов одевать, но такое чудо мы готовы прибрать как надо.
И одели. Даже трусики и нижнюю рубашонку сшили, да и туфельки красивые.
Я так удивился. Даже поразился!.. Да не тому, что красиво нарядили, а нижней рубашке! Кружевной! Вот учудили комсомол очки! И на хрена она принцессе? Я так и не понял.
Принцесса у меня получилась много лучше, чем на картинках в книжках. На зависть. Как живая. Я даже с ней разговаривать стал. Мальчишка с куклой? Вот тут всё началось.
Даже мелюзга пищала: «Зених, зенька, с печки бряк, растянулся, как червяк».
А когда я подходил к месту, где мы купались, все выскакивали из воды, трясли письками и орали: «Любовь – не картошка, а большая моркошка».
А главное, я перестал стрелять в живность и забросил рогатку. Страшное дело! Тут что-то не так! Это гораздо хуже, чем не лазить по чужим огородам, сараям и не стоять на шухере. Я стал не таким, и надо было доказать, что я такой…
Я полз.
День был безветренный и жаркий. И я полз в горячей пыли. И все наблюдали, как я полз, и притихли. А полз я классно, как в кино, держа рогатку в зубах, как кинжал, чтоб снять часового немца.
Полз я к стайке воробьёв, чтобы подстрелить одного. На открытой местности это было невозможно. Я должен был сделать невозможное, чтобы стать таким, как все. Своим.
Пот стекал на глаза, я задыхался от пыли. Но полз. Бесшумно. Как надо. Дополз до крапивы, прополз через неё, занял позицию. Окрапивленная рожица горела. Я вытер пот, видеть стал лучше, яснее. Прицелился и выстрелил.
Я стрелял не камешком, не кусочком железа, а пластмассовым шариком, чтобы только подбить воробушка. Не изуродовать или убить.
Но никто этого не знал, а то мне было б за это.
Я видел, что попал. Стайка взлетела, а тот, в которого я попал, не улетел далеко и трепыхался в траве. Я подбежал, схватил воробушка. Он был цел. На мою ладонь тут же посыпались перья. Воробушек закрыл глаза. Я подул ему в рот. Но глаза его не открылись, головка свалилась на бок – он был мёртв.
– Покажи, покажи! – орали ребята.
– Отстаньте, дураки!
И я побежал.
После этого мне стало безразлично чужое мнение. А охоту я не люблю. Убийство это.
И замок я построил. Не знал только, что с ним делать. Я должен был показать его или, как благородный человек, подарить. Но кому?.. Всем.
А королеву… Я её из живой лягушки хотел сделать. А эти дураки надуют её через соломинку и выпустят в пруд. Лягушка попытается нырнуть, а они станут ржать. Из замка сортир сделают.
И тут я вспомнил про девочку, хорошо и чистенько всегда одетую. На ней были настоящие платьица, и было видно, что это настоящее платьице, а не пойми из чего сшитый балахон, как на наших, монастырских девчонках. И у неё были такие глаза… И я решился. Пусть я беден и одет, как все (никак), но у меня есть замок.
Это было непросто. У них был собственный дом у пруда со ставнями, которые замыкались на ночь – от монастырских. Как войти в их двор? Бросить камешек в окно? Не поймут и спустят гвардейцев с цепи, те – с меня штаны, а то и хуже. Силы неравные.
Я не знал, что мне хотелось больше: показать своё чудо или увидеть девочку. Конечно, показать замок. Но и девочку увидеть тоже очень хотелось.
Я надел свой лучший камзол: шортики с одной лямкой (помощь америкосов вместо второго фронта), белую мамину кофточку с кружевным воротничком (у мушкетёров такие), взял папку с самопиской (в которой чернил и пера не было) и пошёл. Задворками, чтобы монастырские не прицепились.
И