— И тогда мистер Стэннард воскреснет, — прищурившись, сказал Армитаж. — Полагаю, нам удастся это устроить. Но как официально объяснить гибель Уилера?
— Это проще пареной репы! — воскликнул я. — В ту ночь на палубу упала горящая ракета, вспыхнул пожар. Мне кажется, что администрации порта следует указать на недостаточный контроль за безопасностью на судах.
— Любопытная мысль, — заметил Армитаж, делая пометку в блокноте серебряной авторучкой. — Я предложу, чтобы наше военное судно помогло с поднятием обломков яхты со дна бухты. Должен вам сказать, мистер Стэннард, что ваша деятельность высоко оценена в организации, в которой вы работали до того, как Макинтош вытащил вас из Южной Африки, — сказал он, пряча блокнот и ручку в карман. — И меня просили передать вам, что в скором времени с вами встретится некая особа по имени Люси.
Я понимающе кивнул, живо представив себе, как потешался бы, услышав это, Макинтош.
— А кроме того, премьер-министр также просил меня передать вам его искреннюю благодарность за ваше участие в решении этой щекотливой проблемы. Он весьма сожалеет, что при сложившихся обстоятельствах не может предложить вам ничего больше.
— Я понимаю, — сказал я. — В конце концов, медали не едят.
Я сидел в холле гостиницы «Финикия» и ждал Алисон. Она летала в Англию на похороны Алека. Мне тоже хотелось бы проститься с ним, но моей фотографией пестрели все английские газеты, и было решено, что мне лучше отрастить бороду и до поры не появляться на публике.
Чтение «Таймс» доставило мне немало удовольствия. В опубликованном там некрологе Уилер представал почти святым. Воздав хвалу его кипучей общественной деятельности, деловой хватке и щедрости, один из видных политических деятелей заявил, что его кончина явилась ударом по науке о тюрьмах, в которую покойный внес ощутимый вклад, сравнимый разве что с докладом лорда Маунтбэттена. Я едва не умер со смеху, когда прочитал это. Премьер-министр сказал в своей речи в палате общин, что британская политика понесла с кончиной Уилера большую утрату. Вся палата встала и двухминутным молчанием почтила память усопшего. Мне подумалось, что после таких слов премьер-министру не помешало бы вымыть рот с мылом.
И только финансовый редактор «Таймс» учуял гнилой душок. Комментируя падение курса акций многочисленных компаний Уилера, он выразил недоумение по поводу странной активности правительства в связи со скоропостижной смертью этого финансового магната.
Убитый при попытке к бегству опасный преступник Рирден был изображен как жуткий злодей. Его смерть должна была послужить поучительным уроком для всех, ему подобных. Детектива Брунскилла расхваливали за его стойкость и мужество перед лицом смертельной опасности, которой он подвергался, преследуя Рирдена.
— Я только выполнял свой служебный долг, — скромно заявил репортерам Брунскилл.
Смерть Слейда держалась в строжайшем секрете, выражалась надежда, что и он вскоре будет пойман. У меня, правда, возникли сомнения на сей счет. Я представил себе, как спустя десять или двадцать лет писатели, тяготеющие к детективному жанру, состряпают захватывающее чтиво о таинственном русском шпионе и хорошо погреют на этом руки. Из размышлений меня вывел голос Алисон.
— Вид у тебя просто ужасный! — заявила она, глядя на щетину на моих щеках и гипсовую повязку на правой руке. Она и сама выглядела довольно бледной и усталой, хотя и улыбалась.
— Не сказал бы, что я чувствую себя слишком скверно, — сказал я. — Моя левая рука отлично сгибается в локте. Что будешь пить?
— «Кампари», — сказала она, опускаясь в кресло, и я подозвал из бара официанта. — Я вижу, ты уже все знаешь из прессы, — кивнула на «Таймс» Алисон.
— Нельзя слепо доверять прессе, — улыбнулся я.
— Итак, Оуэн, все кончено, — откидываясь на спинку кресла, с грустью сказала Алисон. — Все кончено.
— Мне очень жаль, что так вышло с Алеком, — сказал я.
— В самом деле? — спросила она. — Он едва не загнал тебя в могилу.
— Просто он не рассчитал быстроту и направление ответных ходов противника, — пожал плечами я. — В целом же его план был совсем не плох. Уилера нужно было поймать на крючок, а для этого все средства были хороши: ведь он метил в самое сердце государства! Премьер-министр уже прочил его в министры, и одному Богу известно, как высоко он мог бы потом взлететь.
— Если все государственные деятели таковы, как мой отец, тогда да поможет Британии Бог! — тихо сказала Алисон. — Нет, что бы ты ни говорил мне, Оуэн, Алек Макинтош был слишком жестоким человеком.
— Не суди его так строго, — сказал я. — Алек мертв. Погиб он, а не я. Не забывай об этом.
Официант подал нам напитки, мы замолчали.
— И что теперь ты намерен делать? — спросила Алисон, когда он отошел.
— Меня обещала навестить Люси. Но сперва нужно вылечить руку, а на это уйдет месяц-полтора.
— Вернешься в Южную Африку?
— Нет, — покачал я головой, — меня, видимо, снова привлекут к оперативной работе. А какие у тебя планы?
— Я пока еще не решила. В Лондоне у меня было слишком много хлопот.
— Алисон, — наклонившись к ней, сказал я, — ты выйдешь за меня замуж?
Ее рука дрогнула, и несколько капель вина упало на стол.
— Нет, Оуэн, нет! — воскликнула она, взглянув на меня так, словно видела в первый раз.
— Я люблю тебя, — сказал я.
— Я тоже люблю тебя, — сказала она.
— Тогда в чем же дело? Ведь мы отлично ладили все это время!
— Я объясню, тебе, Оуэн, в чем дело, — сказала она. — Ты еще один Алек Макинтош. Через двадцать лег, если ты, конечно, доживешь до этого времени, ты будешь сидеть в маленьком мрачном кабинете и дергать за ниточки судеб подчиненных тебе людей, а они будут послушно прыгать по твоей команде. И ты будешь делать это не потому, что тебе это нравится, а потому, что будешь считать это своим долгом. И ты возненавидишь и свою работу, и самого себя, точно, как Алек. Но все равно будешь ее делать.
— Но ведь кто-то должен делать такую работу, — сказал я.
— Но не тот, за кого я выйду замуж, — сказала Алисон. — Я хочу быть домохозяйкой, а не венериной мухоловкой, вести спокойный, провинциальный образ жизни.
— Не вижу, что могло бы помешать этому, — сказал я.
— И страдать от одиночества, ожидая, когда ты вернешься из очередной командировки? Нет, Оуэн, я слишком устала.
— Тогда какого же черта ты вернулась на Мальту? — разозлился я. — Ведь, улетая в Лондон, ты даже не попрощалась со мной!
— Меня доставили в Лондон на военном самолете, — тихо сказала Алисон. — Я вернулась, чтобы забрать свой самолет и попрощаться с тобой.
— Просто попрощаться — и все? — спросил я.
— Нет, —