Дождавшись, когда Смит вновь поднял глаза от земли, я заметил ему:
— На вашем месте, Смит, я бы не позволил разговаривать с собой подобным тоном. Если Ник и впредь будет безнаказанно кататься на вас верхом, да еще и шпорами погонять, то вы прослывете у здешних ребят трусом.
— А что мне делать? — ответил Смит. — Ведь он — полицейский.
— Прежде всего Крайдер — задира, — сказал я, — как и многие мужчины. Человек же в этом мире заслуживает такого отношения к себе, какого он сам ожидает. Если вы будете вести себя, как щенок, который боится, что его ударят ногой, то вас все начнут пинать, а уж здесь-то люди пинают сильнее и чаще, чем в любом другом месте.
Я полагал, что мои слова заставят его встряхнуться, но ошибся.
Смит продолжал работать помощником табельщика. Дважды еще Крайдер наведывался на рудник и оба раза постарался вволю поизмываться над Смитом. Окружающие слушали и ухмылялись. После этого все стали относиться к Смиту с оскорбительным пренебрежением и заставили его воспринимать это как должное.
Смит поселился в малюсенькой хижине, расположенной в долине за рудником. До этого хижина принадлежала пожилому изыскателю, который затеял вдруг тяжбу с хозяевами рудника и которого в одну из ночей застрелили. Крайдер не очень-то старался найти преступника. Разумеется, Крайдер был пройдоха. В городке, где открыто процветают игорные дома и питейные заведения, помощник шерифа должен быть либо пройдохой, либо тупицей, а уж Крайдера никак тупицей не назовешь.
Как-то в воскресенье после полудня я зашел к Смиту в надежде хоть немного приободрить его, но моя попытка оказалась пустой затеей. Уронив голову на руки, он сидел в своей темной хижине, затхлый воздух которой отдавал ночлегом и устоявшимися запахами стряпни. К ногам Смита жалась собака. По всем статьям это был большой сторожевой пес, начисто лишенный, однако, бойцовского духа.
Когда я переступил порог дощатой веранды, Смит с искаженным от страха лицом вскочил на ноги, а пес, поджав хвост, забился под стол, сверкая оттуда желтым огнем своих глаз.
— Завели собаку?
— Ах, это вы! Да, подобрал на улице пару дней назад. Пес убегал от мальчишек, которые швыряли в него камнями, а я пожалел и привел его домой.
Мне сразу же представились маленький наш городок, раскинувшийся под обжигающим солнцем, пыльная улица и жестокие уличные пострелята, которые усваивают площадную брань едва ли не раньше, чем научатся говорить по-человечески.
— Собака с такими данными, будь она неробкого десятка, могла бы и не позволить швырять в себя камнями, — заметил я.
Фред кивнул, но было видно, что согласился он со мной больше из вежливости. Мы поболтали еще немного, и я ушел. Отойдя от хижины, я в сердцах плюнул в дорожную пыль, решив, что умываю руки в отношении как самого Смита, так и его собаки.
Очередной ход в этой истории сделала Большая Берта. Прибыв сюда, она сразу открыла закусочную, не спасовав перед двумя здешними ресторанами — один из них не выдержал ее конкуренции, а содержатель другого был вынужден сменить поваров.
Крайдер попытался было нагнать страху на Большую Берту; она выслушала все, с чем он к ней пришел, потом четко и ясно объяснила ему свою позицию:
— Слушай, ты, прощелыга с жестяной звездой! Я приехала сюда заниматься своими делами, честно и открыто, и не пристало мне отступать перед кознями такого, как ты, дешевого проходимца — работая в цирке, я прекрасно справлялась со слонами и тиграми. Не нравится моя конкуренция — сам плати отступные! Но если только эти близнецы-бутлегеры[5], которые пытаются тут командовать ресторанным бизнесом, попробуют применить грубые приемы, пусть сами потом пеняют на себя, им тоже от меня не поздоровится!
Крайдер нанес ей визит, полагая, что без труда сдерет с нее плату за право торговать, якобы предусмотренную постановлением городских властей. Но наш населенный пункт пока еще не имел статуса города, и, зная об этом, Берта наотрез отказалась платить.
Я сидел у нее в закусочной, когда Берта познакомилась с собакой. В тот день Смит первый раз вывел своего пса в город.
— Собакам сюда нельзя, — объявила Берта подошедшему к двери ее заведения Смиту.
Тот кивнул, покорно соглашаясь с этим, и взошел на небольшое крыльцо, пристроенное для защиты основного помещения от мух. Пес улегся снаружи.
— Яичницу с грудинкой, — попросил Смит.
Берта поставила сковороду на огонь и разбила яйца.
Внезапно раздался собачий визг. Они оба, Большая Берта и Фред Смит, посмотрели в ту сторону, откуда донесся этот звук. По улице, поджав хвост, улепетывал пес. Возле двери закусочной хохотал Хэрри Фейн, швыряя в животное камнями.
— Это собака Фреда Смита, — поставила его в известность Большая Берта.
Фейн вошел в закусочную и уселся на табурет.
— Плевать я хотел на то, чья это собака. Если у меня вдруг появляется охота бросить в собаку камень, я никогда не отказываю сеюе в этом удовольствии. Ты хотел что-то сказать, Смит?
Фред Смит не поднимал глаз от стойки.
Большая Берта вернулась к плите. Яичница, заказанная Фредом, была готова и подана ему. Ел он поспешно, явно стремясь поскорее уйти отсюда. Берта встретилась со мной взглядом и пожала своими широкими плечами.
На улице, скуля, показался пес, дожидавшийся Смита; он кружил в отдалении, опасаясь приблизиться к двери закусочной на расстояние полета брошенного камня. Большая Берта вытерла руки о передник и подошла к двери.
— Поди сюда, — позвала она пса.
Пес остановился, глядя на нее своими желтыми глазами. Берта взяла из объедков кусочек мяса и свистнула; пес начал приближаться к ней, затем припал к земле и остаток разделявшего их пространства прополз на брюхе, время от времени тихо скуля. Берта дала ему мясо и стала наблюдать.
В это время Фейн слез с табурета и топнул ногой. Пес жалобно тявкнул и бросился наутек, а Фейн захохотал. Берта повернулась к нему.
— Когда я знакомлюсь с собакой, — проговорила она ровным, холодным тоном, — не люблю, если мне при этом мешают. Это хорошая собака. Ее чем-то испортили, и теперь она боится всех и каждого.
Встретившись с ней взглядом, Фейн заколебался, хотя в этом маленьком городке посреди пустыни он привык делать все, что ему заблагорассудится — ведь в руках у него находился контроль над торговлей спиртным и над всеми дансинг-холлами. Разумеется, Крайдер состоял у него в доле и был с ним заодно.
— Было бы из-за чего сердиться, — пробормотал Фейн.
Большая Берта презрительно хмыкнула