У Обрыва почти никого. Всего лишь пять человек — двое юношей и три девушки. Привлеченные скрипом уключин, они подняли головы и с некоторым удивлением посмотрели на Бренна и на его лодку. Бренн махнул им рукой — привет! — и причалил к «своему» месту — огромному валуну, который ледник последнего великого оледенения оставил здесь как память о минувших катаклизмах.
Обрыв… Никто из пятерых, чьи реслинги небрежно брошены в кустах, конечно же, не знал, что означало это место для Бренна. И оттого, что, как посвященный, владеющий пусть маленькой, но все же тайной, он радостно засмеялся и кинулся бегом на самый верх крутого откоса.
За свою жизнь Бренн привык к высоте и был на таких высотах, откуда заглядывал в будущее времени и пространства, но этот откос стал его первой жизненной высотой, трамплином долгого, непрерывного восхождения к звездным мирам. Сколько раз Бренн возвращался сюда? Уже не вспомнить. Во всяком случае, всегда, когда был на Земле, а не в космосе.
Солнце припекало. Самое время полежать на песке, последить за муравьями, бегающими по корням стоящих на берегу сосен, подумать о своем. Но сначала — ритуал.
Бренн встал на край обрыва. Внизу— темно-синяя вода. Бренн знал точно, сколько до нее — двенадцать метров.
Лежавшие на песке с любопытством смотрели на Бренна. Он набрал в грудь воздуха, развел руки и упруго оттолкнулся. Полторы секунды полета, и Бренн, как веретено, вошел в воду. Инерция падения влекла его в самую глубь, но он замедлил ее, расставив в стороны руки и ноги. Вынырнул и поплыл к тому месту, где лежала его лодка, наполовину вытащенная из воды.
— Здорово! — сказала одна из девушек, когда он проходил мимо. — У вас какой бон?
Когда-то Бренн имел седьмой, высший бон по современной международной квалификации. И все же он ответил:
— Седьмой.
И нагнулся за полотенцем. А когда разогнулся и посмотрел на девушку, то чуть не закричал: перед ним стояла Нина — темноволосая, с синими глазами, с коричневой родинкой на правой щеке.
Невероятная похожесть двух людей, один из которых умер полвека назад, потрясла Бренна, и он с трудом удержался от того, чтобы не кинуться к девушке. Скрывая свое состояние, Бренн закрыл лицо полотенцем, делая вид, что вытирается, но мало-помалу овладел собой, хотя колени еще предательски дрожали, а сердце билось гулко и часто.
— Ого, седьмой! — воскликнула девушка. — А вы кто? Я знаю всех, у кого седьмой бон.
Шестое чувство подсказало Бренну назваться вымышленным именем.
— Торнстон? — удивленно переспросила девушка. — Что-то не припоминаю.
Бренн пожал плечами, и этот жест можно было расценивать как угодно. Во всяком случае, девушка не стала продолжать расспросы, и Бренн, облегченно вздохнув, устроился со всеми удобствами у валуна. Краем уха он слышал, как лежащие горячо обсуждают его прыжок, то и дело повторяя два слова: «седьмой» и «бон». Но это волновало Бренна меньше всего. Он был занят только одним — исподтишка разглядывал девушку, так поразившую его своим сходством с Ниной. И чем дольше продолжалось разглядывание, тем большее смятение испытывал Бренн, потому что и жесты, и интонации голоса у девушки были как две капли воды похожи на жесты и интонации Нины.
Чувствуя, что так дольше продолжаться не может, что надо каким-то образом разрешить загадку, Бренн лихорадочно искал предлог, который позволил бы ему вновь заговорить с девушкой, но тут его соседи поднялись и стали собираться.
Бренн испугался. Он понимал: сейчас может оборваться тонкая ниточка, связывающая его с какой-то тайной; уехав, девушка может никогда больше не появиться в поле зрения Бренна. Но тут же он рассудил, что этого не произойдет. По одной простой причине — реслинги у всей пятерки были с фирменным клеймом пансионата. А это означало одно из двух: либо девушка была местной, либо отдыхала в пансионате, и стало быть, возможность встретиться еще раз сохранялась. Тем временем стайка разноцветных механизмов, оставляя за собой пенный след, удалилась от берега. Бренн долго смотрел им вслед.
Тень от палки, которую он воткнул в песок перед собой, стала совсем короткой, время подходило к обеду, но Бренн словно забыл об этом.
Милая девчушка! Как она удивилась, когда он назвался Торнстоном. Наверняка записала его в лжецы, хотя прыжок ей определенно понравился. Сразу видно, что понимает толк в прыжках, а может, и сама прыгает. И все же он правильно сделал, скрыв свое настоящее имя. Его знают все в мире, как знают имена его друзей по первой звездной экспедиции. Но разве могут представить эти молодые люди, что он еще жив?! Что он — единственный из всего первого набора в Отряд разведчиков-исследователей новых планет, который еще коптит белый свет! Ведь это по космическим меркам ему семьдесят семь, а по земным? А по земным — чуть ли не вдвое больше. Вот что значит летать на околосветовых скоростях — время для тебя замедляется, реже бьется сердце, и ты молодеешь по сравнению с остающимися на Земле. Превращаешься в Мафусаила, пережившего родных и близких, но несущего свой крест — в память о погибших, в память о высадках на планетах, которым ты дал имена, в память о матери, жене и детях. Ты пережил их, и это самое страшное, что довелось испытать в своей долгой жизни. Нет, он правильно сделал, назвавшись Торнстоном.
2
Вечером, придя в пансионат поужинать, Бренн тотчас увидел девушку. Она сидела в прежней компании за дальним столиком. Заметив Бренна, девушка, как старая знакомая, приветственно помахала ему рукой. Он помахал в ответ и сел за столик неподалеку. И опять поразился необыкновенному сходству своей новой знакомой с Ниной. И дал себе слово заговорить с ней. Необходимо было каким-то образом внести ясность в создавшееся положение. Что-то весьма необычное выпало Бренну, он чувствовал это.
Когда, отужинав, девушка проходила мимо Бренна, он остановил ее легким прикосновением. Она вопросительно посмотрела на него.
— Утром я сказал неправду. Я не Торнстон.
— А кто же?
— Бренн. Крис Бренн.
Видно, это признание в обмане, пусть даже невольном, в какой-то мере поколебало доверие девушки к Бренну, потому что она сказала с заметной иронией:
— Бренн? Я слышала только о двух Бреннах — вожде древних галлов, подарившем миру афоризм: «Горе побежденным!», и