— Видишь ли, Деб, тут вышла такая история…
— Рик, у тебя неприятности? — Ее глаза засверкали. Она взяла его руку в свои, нежно, словно хрупкую вазу. Губы раскрылись. Черт, и как он мог забыть о ней. Они жили на соседних улицах, и он всегда ей нравился.
— Не то чтобы неприятности, Деб, просто… — На выдумки он был мастак, особенно с девушками. — Ты помнишь «триумф», который отец подарил мне на окончание школы? Помнишь, он предупреждал, что я могу попасть в аварию, если сяду за руль выпивши?
— Рик, ты не разбил свою машину?
— Нет, нет, ничего такого. Видишь ли, вчера я выпил пару банок пива и, выезжая со стоянки у бара в Файв-Пойнт, чуть задел крыло другого автомобиля.
— Автомобиль, на котором ездит профессор Холстид?
— Не профессор, его жена. — Тут уж он дал волю воображению. И буквально увидел, как красивая, стройная женщина вылезает из автомобиля… разумеется, «мерседеса». Обтянутая нейлоновым чулком нога, ослепительная улыбка… — Утром я подумал, что она может обратиться в страховую компанию и, если это дойдет до отца…
Он замолчал, не сводя глаз с ее лица. Женщины обычно ничего не понимали насчет автомобилей и страховки, а Деб знала, что его отец — брокер.
— Но… чем я могу помочь, Рик?
— Как ты думаешь, сможешь ты выяснить, когда она дома одна? Понимаешь, не могу же я просить ее в присутствии мужа о том, чтобы она не обращалась в страховую компанию и просто позволила мне заплатить за ремонт. Профессор может этого не понять.
Мужчины так дорожат своей гордостью, подумала Дебби. Уже на первом курсе она поняла, что достаточно на лекции мужчины-профессора широко раскрыть глаза от изумления, чтобы гарантировать себе хорошую оценку. Особенно хорошо эта маленькая хитрость срабатывала с профессорами, перевалившими тридцатилетний рубеж. Но ее радовало, что Рик обратился к ней за помощью. Она очень тосковала прошлым летом, после того, как он бросил ее. А ведь она позволила ему куда больше, чем кому бы то ни было.
— Хорошо. — Дебби улыбнулась. Зубы белые, ровные, а Рик помнил, когда она ходила с корректирующими пластинами. — Я могу прикинуться, будто беру у него интервью для студенческой газеты. Я немного опоздаю на репетицию хора, но ты можешь позвонить мне завтра в Форрест-Холл.
Уходя, она гадала, а в том ли причина его звонка, что он хотел уладить инцидент с автомобилем. Может, когда он позвонит завтра… Интересно, тусуется ли он с этими парнями… Хулио, от одного вида которого у нее по коже бежали мурашки, Толстяком, которого скорее всего вышибут из школы до экзаменов, Чемпом. Именно их регулярно приглашали в кабинет директора для выволочки.
Наблюдая за уходящей Дебби, Рик подумал, что она стала очень хорошенькой. Изменила прическу, прибавила в нужных местах. И тут, внезапно, перед ним возник образ Паулы Холстид. Синие глаза на загорелом лице. Может, если бы он пошел к ней один, рассказал, как это случилось, она и согласилась бы не рассказывать о нем копам. А может, он с ней…
Да ты ошизел, одернул он себя. Просто ошизел. Она для тебя опасна. Очень опасна. Она же спросит, за что вы ослепили этого парня? А они-то хотели лишь позабавиться, отвесить ему пару тумаков, точно так же, как отвешивали их школьникам младших классов, зажимая их в углу, чтобы отнять карманные деньги. И вместо того, чтобы представлять себя и Паулу Холстид в постели, ему следует позаботиться о том, чтобы она не смогла опознать его. Если она его не опознает, он в полной безопасности. Если опознает…
Что ж, надо сделать так, чтобы она ни при каких обстоятельствах не опознала бы его. То есть надо найти способ запугать ее.
Но какой? Может, попросить старушку Дебби помочь ему. В его голове начал формироваться план. Она, естественно, не должна знать, что в действительности он задумал.
А когда все закончится, может, ему вновь начать встречаться с Дебби? Классная ведь девчонка.
Глава 2
— Хорошо, хорошо, — пробурчал Курт Холстид, завязывая узел галстука, уже облачившись в серые брюки и старый пиджак спортивного покроя с кожаными «заплатами» на локтях. — Ты вновь пойдешь в полицейский участок и опять будешь просматривать фотографии. Зачем?
— Потому что они ослепили этого мальчика, — ледяным тоном ответила Паула.
Она стояла на пороге ванной, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди, на втором этаже одинокого дома, на отшибе, в котором они жили с той поры, как Курт поступил на работу в университет Сан-Фелиса. Окна спальни выходили на университетское поле для гольфа.
— Я уверен, что они не хотели ослепить его. Возможно, ситуация просто вышла из-под контроля. Неделя уже миновала. Почему ты думаешь, что сможешь узнать их, если увидишь вновь?
— Одного я узнаю, — мрачно ответила Паула.
Курт покончил с галстуком, пробежался расческой по черным, коротко стриженным волосам. Они еще не начали седеть, но уже заметно поредели, особенно на макушке. Он нетерпеливо посмотрел на часы.
— Почему ты всегда затеваешь такие разговоры в пятницу, когда я опаздываю на вечерний семинар?
Она встретила взгляд его карих глаз.
— Потому что хочу, чтобы ты понял мою точку зрения. Я намерена разыскать этого парня. Возить человека лицом по гравию! Какая чудовищная жестокость!
— Я полностью с тобой согласен. Но, возможно, произошло это случайно…
— Я видела его лицо, — оборвала мужа Паула. — А ты — нет. Зло, абсолютное зло. Я хочу, чтобы его поймали. Я хочу, чтобы он понес заслуженное наказание.
— Будем надеяться, что твое желание осуществится. — Курт заглянул во вторую спальню, переоборудованную им в кабинет, взял брифкейс и в сопровождении Паулы направился к лестнице.
— Когда ждать тебя домой, Курт?
Он скорчил гримасу.
— Я могу задержаться. Чак Белмонт читает сегодня доклад «Взаимоотношения культуры и человеческой эволюции». Блестящая работа! Потом, полагаю, начнется дискуссия.
— Перед тем как лечь спать, я приготовлю тебе бутылку вина, — сухо пообещала Паула.
— Обязательно надо меня зацепить, да? И все потому, что мне нравится пропустить пару стаканчиков… — Фразы он не закончил, покачал головой и спустился по лестнице. Паула не отрывала от мужа взгляда, пока тот