Тинсел фыркает, а затем каким-то образом зацепляется своими смехотворно высокими каблуками за пустоту и начинает падать. Я протягиваю руку и хватаю ее за талию, прежде чем она успевает упасть лицом вниз, а затем рычу от разочарования. Почему ее изгибы должны быть такими чертовски мягкими?
— Хороший улов, придурок, — говорит Фрости, а затем прочищает горло. — Я имею в виду Джек. Извини, она на меня плохо влияет.
— Я заметил. — По какой-то причине я все еще удерживаю Тинсел за бедра, но это хорошо, потому что она снова начинает раскачиваться.
— Ты хуже всех, тебе об этом известно? — Тинсел начинает расплываться, когда тычет пальцем так близко к моему лицу, что буквально щелкает меня по носу. — Ты с твоими идеальными волосами и телом. — Потом она начинает трепать меня по волосам. — Просто мистер Совершенство, вот кто ты, Джеки.
— Ты пьяна, — констатирую я, а Тинсел пожимает плечами.
— Может быть, но это не твое дело.
Она поворачивается к Фрости и поднимает руку, чтобы дать пять.
— Утекай, верно?
— Абсолютно.
Она хлопает себя по руке, и затем они обе чуть не падают.
— Ладно, думаю, на сегодня достаточно. — Я оглядываюсь в поисках Норта, когда слышу, как они вдвоем начинают протестовать. Это он вытащил меня сюда, а теперь его нигде не видно.
— Вы двое повеселитесь, — говорит Фрости, хватая свое пальто. — Я пообещала своей двоюродной сестре, что испеку ей свежие булочки с корицей для завтрашней вечеринки, посвященной раскрытию ее гендера. Я останусь ночевать у нее, ведь она на сегодня мой персональный водитель.
Фрости машет кому-то в дверях, и я вижу Кэрол, стоящую там с округлившимся животом. Фрости в последний раз машет на прощание Тинсел, а Норта по-прежнему нет и в помине.
— Дерьмо, — говорю я себе под нос, хватаю пальто Тинсел со стула позади нее и пытаюсь укутать ее. Тинсел не нужно демонстрировать такое количество аппетитных изгибов — во всяком случае, на публике.
— Что ты делаешь? Я не готова еще уходить! — кричит она, перекрикивая музыку. — Мне нужно спеть еще семь песен.
— Не сегодня. — Схватив Тинсел за талию, я практически выношу ее из бара, а она все время нудит.
— Ты все разрушаешь, — говорит она и сильно толкает меня локтем в бок. — Я единственный человек во всем этом чертовом городе, которого ты терпеть не можешь.
— Это неправда, — пытаюсь слабо защищаться. — Гэри на почте — придурок.
— Это потому что в прошлом году ты не подарил ему подарок на Рождество. — Тинсел усмехается. — Он у нас единственный почтальон, а ты не оставил ему чаевых!
— Конечно, оставил, я… — Я замолкаю, потому что пытаюсь вспомнить, действительно ли я это сделал или нет.
— Видишь? — Она снова раскачивается на каблуках, начиная падать. — Черт.
Я хватаю Тинсел как раз вовремя, но в процессе поскальзываюсь на мокром снегу. Мои руки обнимают Тинсел, и я прижимаю ее к кирпичной стене переулка между «Джингл Баром» и парикмахерской. На этом маленьком участке пространства темно, но света достаточно, чтобы я мог видеть, как она смотрит на меня снизу вверх и насколько мы близки.
— Может быть, если ты перестанешь кричать на меня достаточно долго, ты увидишь, как сильно мне нравится подначивать тебя.
Дыхание Тинсел щекочет мои губы, и я чувствую цитрусовый аромат лайма и привкус выпитого ей шота. Мгновение тянется так медленно, что я чувствую биение сердца Тинсел напротив своего, когда наклоняюсь ближе. Можем ли мы воспользоваться этим украденным моментом? Можно нам всего один поцелуй? Мысль о том, чтобы сделать это и потерять ее навсегда, слишком болезненна. Тинсел слишком много выпила, и я знаю, что завтра она пожалеет об этом. Я не позволю этому случиться и вбить клин между нами.
— Давай, милая, — говорю я, откидываясь назад и заправляя ее выбившиеся локоны за ухо. — Давай-ка отвезем тебя домой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тинсел
С моих губ срывается стон по мере пробуждения. Я так счастлива, что мне не нужно сегодня работать, потому что я никак не смогла бы войти в рабочую колею. Сколько шотов я в себя влила? Могла ли я быть до сих пор такой пьяной?
Я тру глаза, думая, что во всем виноват Джек. Он был причиной того, что один шот вылился в два, а затем в три. Подождите-ка, думаю, что после них могли быть еще три. Когда его существование перестанет меня беспокоить?
— Фрости, мне понадобится еда.
— Твой пончик на тумбочке.
Разлепляю глаза при звуке голоса Джека.
Что. Это. Еще. За. Черт.
Он стоит в изножье кровати, и только тогда я замечаю, что кровать не моя. Я открываю, а потом закрываю рот, потому что понятия не имею, что, черт возьми, произошло.
События прошедшей ночи стремительно накатывают на меня, и я вспоминаю, как Джек заставил меня уйти из бара. Я думала, он сказал, что отвезет меня домой? Что изменилось? Я хнычу, когда внезапно вспоминаю, что меня вырвало в его шикарном Мерседесе.
Джек стоит в изножье кровати, скрестив руки на груди, и свирепо смотрит на меня. Он уже одет в брюки и рубашку на планке с пуговицами. Я жду какого-нибудь ехидного комментария, но ничего не происходит; однако в данный момент он выглядит довольно взбешенным.
— Где я? — Я оглядываю комнату.
Я нахожусь в гигантской пушистой кровати, которая напоминает облако. Рассматривая деревянные бревенчатые стены, я быстро соображаю, что это дом
Джека. Я никогда здесь не была прежде, но красивый коттедж, который он
построил, возвышается над городом и располагается в стороне от его курорта с видом на город. Джек построил его год назад, когда до этого останавливался на курорте.
— Ты в моей постели.
Он опускает руки только для того, чтобы провести ладонью по лицу.
— Не могла бы ты, пожалуйста, натянуть простыню, — ворчит Джек, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть свою обнаженную грудь.
— Ах! — кричу я, прежде чем натянуть на себя одеяло и упасть обратно на кровать, чтобы полностью укрыться. Единственная одежда, оставшаяся на моем теле, — это мои трусики. — Почему я голая?
— Потому что я должен был привести тебя в порядок, а ты отказалась надеть одну из моих рубашек.
Джек приводил меня в порядок? Снова в моем сознании вспыхивает предыдущая ночь, и я вспоминаю, как Джек отнес меня в свой дом и прямо в ванную, где меня снова вырвало. Одной рукой он откинул мои волосы назад, а другой погладил меня по спине. Он поцеловал меня в макушку? Нет, я,