— Тут они до нас не доберутся, — сказал Три Топора. Но мне послышалась в его голосе некая неуверенность.
Мы заняли места у окон и двери, всматриваясь до рези в глазах сквозь крестообразные бойницы.
— Там Саманта! — вдруг крикнул один из ирландцев.
Я стоял рядом с ним у окна, в которое мы вдвоём смотрели. После его крика увидел ту девушку, которую вчера приметил в поле в соломенной шляпке. Она бежала к конюшне, левой рукой подняв подол юбки, а в правой держа «винчестер». Через плечо у неё висел широкий пояс бандольеро, набитый патронами.
— Какого чёрта эта девка делает на улице? — удивлённо сказал Три Топора.
— Да её же там сейчас сожрут! — не оставила без комментария чужой поступок Клео.
Женщина, как накаркала.
Буквально сразу после её слов позади Саманты появились четверо заражённых. Только на одном болтались обрывки нательной рубашки, все остальные щеголяли голыми телами, что говорило — твари сильные. Да и телесные изменения у них зашли далеко.
Из бойниц ударили выстрелы, сметя тварей в один миг. Индианка распахнула дверь и крикнула:
— Саманта, сюда!
Девушка на ходу обернулась, помотала головой и что-то крикнула.
— Закрой! — заорала Клео, обращаясь к индианке. — Живо!
В этот момент краснокожую занесла внутрь крупная человеческая фигура. Следом в дом влетели ещё двое заражённых и набросились на тех, кто стояли рядом с ней. От криков заживо поедаемых людей в ушах зазвенело. Выстрелы загрохотали буквально над ухом. Ийко выпалил дуплетом из кучерского ружья десятого калибра в сторону распахнутой двери. Там в этот момент показались несколько заражённых. Картечь положила из всех. Заодно чуть дерану́ла дверь и косяки, разлетевшись чересчур большим облаком.
Ситуация была страшная, не располагающая к лишним мыслям. Но в моей голове всё равно пронеслось:
«Хорошо, что это не настоящие зомби. Им бы эти дробинки были как горохом о стену».
Не знаю как так вышло, но в какой-то момент я обнаружил себя на улице с «клювом» в правой руке и разряженным револьвером в левой. В доме страшно орали и раздавалась частая стрельба. Рядом на земле дёргался в агонии кто-то из ирландцев, слабеющими руками зажимая рваную рану на шее. Я дёрнулся было обратно, но буквально перед носом кто-то захлопнул дверь и запер её на засов. Ударившись плечом о листовое железо на дверном полотне, я громко крикнул:
— Эй! Это я! Впустите!
Меня не услышали. Выругавшись, я отскочил от двери, встретил прямым ударом ноги в живот шустрого заражённого, решившего попробовать меня вкус, приголубил его по затылку «клювом», сунул в кобуру пустой револьвер и тут же достал заряженный. Его немедленно пришлось пустить в ход, чтобы отбиться от трёх заражённых. Пять выстрелов — три тела. Таких вокруг лежало уже штук двадцать. Многие продолжали дёргаться, но уже не имея сил встать на ноги.
— Сюда! Давайте сюда! Быстрей же!
Обернувшись на крик, я увидел открытое окно в конюшне, а в нём светловолосую растрёпанную головку Саманты. Оконный проём был узким, но пролезть в него я мог.
— Посторонитесь!
Сначала внутрь бросил «клюв», затем стянул ремень с кобурами и швырнул его следом, за ним последовала самодельная сухарка с боеприпасами. Я теперь без неё никуда.
— Берегитесь! — вскрикнула девушка и посмотрела округлившимися глазами мне за спину. Оборачиваться уже не было времени. Я схватился за край оконного проёма и послал себя вперёд. Ударился левым плечом о стену, макушкой терану́лся о верхний косяк проёма, но успел заскочить раньше, чем меня попробовали на зуб. Когда рухнул на пол, то краем глаза увидел, как девушка направляет в окно «винчестер» и спускает курок. Кувыркнувшись через голову, я вскочил на ноги и бросился к поясу. Достал револьвер с последним патроном и встал рядом с окном, в которое уже во второй раз стреляла девушка. С противоположной стороны маячила перекошенная рожа заражённого. Пуля разнесла ему нижнюю челюсть, но не нанесла серьёзного урона.
Бах!
Я направил на него своё оружие и нажал на спуск. На такой дистанции пуля, струя дыма и сноп искр ударили ему в глаз одновременно. Заражённого отбросило от окна.
— Закрывай! — крикнул я Саманте и левой рукой схватился за одну ставню. — А то опять полезут!
Когда ставни захлопнулись и были заперты на засов, я слегка вздохнул с облегчением. Пусть в них долбились заражённые и совали пальцы в бойницу, но прорваться внутрь они не могли. Как и быстро сломать защиту.
— Перезарядись, пока есть время, — взглянул я на девушку.
Сам в этот момент занялся своими револьверами. Быстро сдвинул крышку на барабане, по одному выбил гильзы, проворачивая барабан, затем вставил по одному патроны, закрыл крышку и убрал «армейца» в кобуру. Точно таким же образом перезарядил второй. Саманта занималась тем же с карабином. Но ей было легче. Всего лишь вытащить из кармашка бандольеро патрон и вставить его в окошко на ствольной коробке. Повторить эту операцию пятнадцать раз. Или чуть меньше, по количеству истраченных ранее боеприпасов.
Всё это время мы слушали урчание заражённых, непрекращающуюся стрельбу на территории фермы, редкие крики людей. Ещё и лошади в стойлах рядом с нами бесились. Давно бы уже выскочили из них, но загоны были построены с умом.
— Зачем вы сюда прибежали? — поинтересовался я у девушки. — Или нападение застало вас на улице? Тогда почему не пошли к нам в дом, вы же видели, что вам дверь открыли? — и следом про себя добавил. — «Из-за чего потом половину из нас сожрали внутри».
— Я к Розе пришла.
— Что? К кому?
— К Розе. Идёмте, я покажу, — Девушка подвела меня к загону, где стояла белая кобыла с бурым пятном на морде, очень сильно похожим на распустившуюся розу. — Видите, какая красавица? Она любит меня, а я её. Она бы с ума сошла без меня тут! А если бы осквернённые смогли пробраться сюда? Я бы не пережила такого.
— Вы серьёзно⁈
Та посмотрела на меня с непониманием. До неё не дошёл смысл моего вопроса. А я подумал вот что. Что зоошиза — это не бич двадцать первого века. Данное психическое отклонение, оказывается, появилось намного раньше. В моём времени даже чиновники боялись связываться с общественным мнением тех, кто с болезненным азартом и исступлением бросался на защиту «собачек и кошечек». И