Здесь в близкую войну верят все. Расходятся только в сроках — от середины весны до начала осени.
— Не хочется, господа, повторения последней русско-турецкой кампании, когда мы вступили в войну не очень-то готовыми…
На выходе из офицерского собрания я с облегчением вдохнул морозный воздух, пожал руки провожающим меня офицерам. Продуктивный обмен мнениями состоялся, или как там дипломаты говорят. А учитывая количество выпитого, мнения становились многословными и несколько бессвязными. Я почти не пил — так, вина немного, лишь бы не обидеть хозяев. А то с офицерами только сядь — перепить их невозможно, они сами рассказывают, что в кавалерии ротмистра спирт и не берет вовсе. Охотно верю — в дальних гарнизонах от скуки чего только не придумают. Тот же «тигр» сейчас имеет правила намного жестче, чем описывал Довлатов. На стол ставили рюмки с водкой по количеству участников, а «тигр» должен был их все выпить, и только после этого закусывать. Потом все выбирались из-под стола, и пытались занять стул. Одного не хватало. Проигравший начинал водить. И так несколько раз. Богатырского здоровья люди отечество наше защищают! Я бы умер, не дослужив до ротмистра.
Внезапно из толпы выскочил невысокий азиат в потрёпанной одежде. Глянешь — и забудешь, их тут тысячи таких. Только у этого в руке блестит небольшой пистолет. Время словно замедлилось. Я произнес заветное «Чок» — и каждое движение мгновенно стало кристально ясным. Выстрел! Пуля пролетела в миллиметре от моего виска, высекая искру из фонарного столба. Я сделал плавный шаг в сторону, и мой кулак с силой встретился с запястьем нападающего. Пистолет летит в снег. Тут же пинок — и оружие улетает в сугроб.
Истошно закричала какая-то дама, добавляя красок в происходящее. Офицеры бросились на азиата, но произошло нечто невероятное — он словно плясал между ними, уворачиваясь от хватающих рук, нанося точные, молниеносные удары. Его движения напоминали танец теней — плавные, но смертоносные. Разбросав военных, азиат ввинтился в толпу, словно штопор. Тут все, конечно, вышли из ступора, раздались крики:
— Хватай супостата!
— Держи, держи вора!
Я бросился в погоню, понимая, что имею дело не с обычным преступником, а с обученным диверсантом. Синоби? Очень похоже на то.
Мы мчались по узким улочкам Харбина. Фонари мелькали мимо, как звёзды в ночном небе. Мои сапоги скользили по обледенелому камню мостовой, но я не отставал. Азиат, юркий как змея, петлял между домами, нырял в проулки, но оторваться от меня не смог.
Внезапно он забежал в тупик — узкий переулок, заканчивающийся глухой стеной. Но вместо того, чтобы остановиться, мой противник начал карабкаться вверх с ловкостью горного козла. Стена высокая и глухая, наверное, склад какой-то. Уйдет ведь, Глеб Егорыч!
Вошел в боевой транс ещё глубже, концентрируя энергию в ногах. Прыжок! Мои пальцы уцепились за штанину синоби. И тут сыграл роль мой вес — я-то потяжелее щуплого злоумышленника, так что не удержался мастер темных дел, упал на землю. Но не расстроился — сразу вскочил на ноги!
Синоби обернулся, глаза сверкнули в свете луны. Началась схватка. Его движения быстрые и точные, мы кружимся в смертельном танце, каждый удар и блок имеет свою логику и развитие. В итоге установилось равновесие: я выигрываю в скорости, а он — в опыте.
Наконец удалось поймать азиата на противоходе, захватить правый рукав. Закрутил противника, взял локоть на излом. И сразу, не останавливаясь и не предлагая сдаться, сломал руку. Тут же попытался сделать подножку и повалить вражину на землю. Куда там! Тот ушел ловким прыжком. Похоже, финал истории — в переулке уже раздаются крики и свистки полицейских. Прибыла кавалерия из-за холмов, наконец-то. Хотя сколько тут времени прошло? Хорошо, помощники направление не потеряли. Расслабился я, не заметил, как в левой руке азиата появился короткий кинжал. Он попытался нанести удар, но я блокировал запястье, ответил прямым ударом ноги. В этот момент я увидел в его глазах не страх, а решимость. Одним быстрым движением он воткнул клинок себе в горло и меня обдало кровью.
Моё сердце колотится в груди. Я стою над телом, понимая, что столкнулся с настоящим мастером ниндзюцу. Этот синоби пришёл убить меня не просто так — за его спиной стоит нечто большее. Но об этом я подумаю позже. Сейчас нужно привести мысли в порядок и вернуться к реальности. Черт, дыхалка сбилась под конец. Надо подышать поглубже, восстановить.
Холодный ветер лезет под шинель. Снег продолжает падать, скрывая следы этой странной схватки.
* * *Кровь злодея растекалась всё шире, словно чернильная клякса на белом листе. Я стоял над телом, пытаясь вдохнуть полной грудью, но холодный воздух все жёг и жёг лёгкие. В переулке застучали сапоги.
— Ваше сиятельство! — прогремел знакомый голос.
Штабс-ротмистр Любин ворвался в тупик, как медведь в берлогу. На лице застыла гримаса ужаса. За жандармом — десяток солдат с винтовками наизготовку.
— Ранены⁈ — выпалил он, сжимая в руке наган.
— Целее вас, — процедил я, вытирая ладонью кровь с подбородка… — Этот мертвец опаснее вашего патруля. Смотрите.
Любин махнул солдатам. Те окружили тело, тыкая штыками в ватник, будто в дохлую рыбу. Штаб-ротмистр присел на корточки, сдёрнул с синоби шапку. Из-под неё высыпалась косица.
— Не китайская, а японская, — жандарм вопросительно на меня посмотрел. — Ваше сиятельство, разрешите…
Я кивнул.
Он начал обыск с профессиональной хваткой: порвал подкладку на груди — оттуда выпали свёрнутые в трубочки бумаги с столбцами иероглифов и какими-то линиями. Из-за пояса вытащил чёрные звёздочки с заточенными краями.
— Сюрикены, — пробормотал я.
Штабс-ротмистр выпрямился, держа в руках узкий кинжал без гарды — кусок голой смерти.
Любин сглотнул, переминаясь с ноги на ногу. Знаю его — карьерист, но не трус. Ему сорок, но выглядит на пятьдесят: Квантун, холера, пара восстаний.
— Виноват, ваше сиятельство, — начал он, — но как он просочился? Весь Харбин под колпаком у жандармерии…
— Потому что ваш «колпак» дырявее решета! — рявкнул я, внезапно ощутив всю ярость пережитого. Солдаты вздрогнули. — Вы ищете бомбистов да картёжников, а под носом ниндзя ползают!
— Где⁈ Что с Наместником? Адамов! Почему оцепление не выставил?
О, начальство прибыло. На всякий случай по дороге добавляет тонуса подчиненным. С местным шефом я не встречался еще. А надо бы.
— Ваше сиятельство, разрешите представиться, ротмистр Гавриленко! — вытянулся передо мной долговязый усач ростом под метр девяносто. — Возглавляю городское управление жандармерии! Прошу прощения за данный инцидент! Наша вина, недоглядели! Полковник Игнатов, глава Харбинского железнодорожного участка, извещен.
А ведь не для порядку извинения приносит, даже в тусклом свете видно — смущен головотяпством подчиненных. Хотя, если здраво рассуждать, что могли жандармы сделать против подготовленного убийцы? Сложиться штабелем на пути, чтобы загородить моё тело?
— Очень хорошо, ротмистр, что вы уже на месте. Вот ваш коллега, штабс-ротмистр Любин, введет вас в курс дела. Со своей стороны порекомендовал бы обратить пристальное внимание на возможных пособников негодяя.
Жандарм достал из кармана платок и подал мне.
— Ваше сиятельство, у вас кровь на лице. Здесь и здесь, — показал он на себе.
— Что? — я посмотрел на сжатые в кулаки кисти. Кровь уже начала высыхать. Но хоть немного оттереть с лица и рук. — Благодарю, ротмистр. Продолжим.
Гавриленко молча кивал. Даже если я сейчас прописные истины говорить буду, его дело — со всем соглашаться. А план мероприятий он составит согласно профессиональным требованиям.
— Думаю, сейчас надо срочно перекрыть выезды из города. Провести облаву в районах компактного проживания азиатов. Да, крупную рыбу мы так не поймаем, но и бездействовать нельзя. Далее…
Я замолчал, заметив, как жандарм переводит взгляд с меня на японца. В голове всплыли детали: как лакей-китаец подавал чай, слишком низко кланяясь; как на почте старик в шляпе-котелке долго переписывал телеграмму…