На ней моя гребаная рубашка!
— Милая ночная рубашка, — говорю я, не торопясь оглядывая ее с ног до головы. Мой взгляд задерживается на голых ногах Тинсел, и мне не стыдно.
— Сегодня у меня постирушки, — спешит сказать Тинсел, и ложь застревает у нее в горле. — Это, эм, было все, что у меня осталось чистого.
— Да? — удивляюсь я, входя в ее квартиру и придвигаясь ближе. — Ну, я здесь, чтобы вернуть ее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Тинсел
Почему Джек здесь? На самом деле дело не может быть в простой рубашке. Мне удалось заглянуть в его огромный шкаф, он больше, чем вся моя спальня, и доверху набит одеждой.
— Нет. — Я опускаю руки, а затем снова складываю их на груди, защищаясь.
— Нет? — Он повторяет это слово, и на его губах играет улыбка.
— Я что, заикался? — Джек делает шаг ко мне, я же отступаю на шаг. Блин! Мне нужно держать дистанцию с ним. В течение последних нескольких дней это срабатывало. Было трудно избегать его, но я должна. Не только потому что я смущена, но и потому что мои эмоции переполняют меня через край. Теперь он здесь, и я должна заставить его уйти.
— Ты не заикался.
Джек пинком захлопывает за собой дверь. Вот дерьмо. Что здесь происходит?
— Теперь отдай мне мою рубашку. — Он протягивает руку.
— Ты сейчас серьезно, что ли?
Я пристально смотрю на него, что тяжело, когда Джек возвышается надо мной.
— Крайне-прекрайне серьезно.
— Ты же знаешь, что я коп, верно?
— Мне все равно, — отрезает он. Динамика власти изменилась, и теперь я не уверена, что она у меня когда-либо действительно была.
— Очевидно, потому что ты даже не удосужился оплатить выписанные тебе штрафы.
— Хорошо, я выпишу чек в пользу городского бюджета.
— Дело не В этом, — бормочу я.
— А меня вот интересует вопрос, в чем собственно весь смысл.
— Дело в том, придурок, что…
Я замолкаю. Какой в этом смысл? Он наклоняет голову набок, ожидая, когда я закончу. Он не отпускает меня с крючка.
— Дело в том, что мы не нравимся друг другу и…
— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься, — перебивает Джек, и я закатываю глаза. Его это бесит.
— Я верну тебе рубашку позже. Я могу заскочить и оставить ее на ресепшене у Эмили.
— Я уже здесь.
— Разве она не ждет тебя внизу? Я знаю, что ты ведешь себя, как придурок по отношению ко мне, но тебе не стоит вести себя так по отношению к ней. Она милая.
— Так и есть, — соглашается он, и меня пробивает вспышка неконтролируемого гнева. Прежде чем я понимаю, что делаю, я толкаю Джека В Грудь.
— Убирайся отсюда. — Он не сдвинулся ни на дюйм. Из чего Джек сделан, из бетона?
— Я никуда не собираюсь уходить. По крайней мере, без моей рубашки.
— Прекрасно! — Я снимаю рубашку и бросаю в него, оставаясь стоять там в одних трусиках.
Джек хватает рубашку, а затем его глаза блуждают вверх и вниз по моему телу. Я отказываюсь прикрываться, потому что не доставлю ему такого удовольствия.
— Ты играешь с огнем.
— Прости, что? — Я кладу руки на бедра, гадая, что он имеет в виду под этим.
— Тинсел. — Мое имя звучит как предупреждение, и воздух в комнате меняется. Он каким-то образом уплотняется, и пространство становится меньше.
— Так меня зовут, — поддразниваю я. Не уверена, пытаюсь ли я его спровоцировать, но понятия не имею, чего ожидаю.
— Ты всегда так стремишься раздеться перед мужчинами?
— Ты всегда пялишься на голых женщин, когда твоя девушка ВНИЗУ?
Выражение его лица меняется на растерянное.
— Ты говоришь об Эмили? У нее есть парень. Всем это прекрасно известно.
Мои пальцы дергаются, и хотя становится действительно трудно не прикрываться, я не проигрываю эту битву. Джек не прилагает усилий, чтобы отвести взгляд или уйти. На самом деле, его глаза все еще путешествуют вверх и вниз по моему телу, снова и снова.
— А ее парень в курсе, что она приходит и уходит от тебя, и вы двое завтракаете вместе каждое утро?
— Во-первых, Эмили мне как сестра. Во-вторых, я не переманиваю женщин, которые состоят в отношениях.
— Как благородно с твоей стороны. Приятно, что ты сначала спрашиваешь разрешения, прежде чем трахнуть их.
— Тинсел, твое отношение ко мне сейчас не сработает.
— Что ты собираешься… — мои слова обрываются, когда Джек нависает надо мной.
Я в таком шоке, что не понимаю, что происходит, пока он не наклоняет меня к краю дивана и мои руки не оказываются связаны за спиной его рубашкой. Я пытаюсь приподняться, но это бесполезно. Его рука на моей спине прижимает меня к дивану, в то время как другая стягивает мои трусики с бедер. Я пытаюсь свести ноги вместе, но он останавливает меня, блокируя мои попытки своей ногой.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — Мой голос дрожит, когда дрожь возбуждения прокатывается по моему телу.
— Честно говоря, я ни хрена не понимаю, что делаю, но ты сама напросилась. — Его рука опускается на мою задницу, и я громко выдыхаю.
— Ты не посмел проделать это со мной, — шиплю я. — Ты только что отшлепал меня? — Его рука потирает место, которое он шлепнул, прежде чем Джек проделывает это снова с другой моей ягодицей. — Я служитель закона. — Мой протест звучит слабо.
— Выпиши мне штраф. — Джек снова потирает место, по которому шлепнул меня, и, хотя я говорю себе бороться, я не двигаюсь. Его рука скользит дальше, меж моих бедер, и я закрываю глаза, зная, что он собирается там найти. — Черт, думаю, тебе это нравится почти так же сильно, как и мне.
Его палец скользит по складкам моего лона, чтобы нежно погладить мой клитор. Слишком нежно. Этого давления недостаточно, чтобы довести меня, только чтобы подразнить.
— Такая мокренькая. — Он говорит это так, будто удивлен.
— Прошло много времени, а у девушки есть потребности. У меня не было возможности их удовлетворить.
— Любимая, тебе лучше бы не дразнить меня. Его палец скользит ниже, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать.
— Думаю, я выясню это сам.
Он раздвигает мои бедра до тех пор, пока трусики вокруг моих колен не препятствуют им раздвинуться еще шире. Когда я чувствую, как он перемещается позади меня, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он стоит на коленях.
— Джек? — шепчу я.
— Ты заставила меня сделать это, любимая. —