За две недели, прошедшие после того, как я чуть не утонула, он провел
большую часть времени в своей комнате, оправляясь от ран, которые
открылись от всей этой отчаянной гонки, чтобы освободить меня от капитана
Фокса. Он снова потерял много крови, и какое-то время врач не был уверен, сможет ли он полностью восстановить плечо. Я проводила все свое время в
кресле у его кровати, читая ему вслух, обсуждая интересные темы, как, например, преимущества навозных жуков и возможность существования
неизведанных цивилизаций в дальних уголках земли. Конечно, мы провели
бесконечные часы, обсуждая историю нескольких знаменитых потерянных
артефактов и размышляя об их местонахождении. Всем остальным мы уже
порядком надоели. И не дать нашим компаньонкам заснуть под наши
ободряющие разговоры оказалось непростой задачей.
Как бы нам ни было весело во время заключения Беннета, с того
самого утра, когда врач разрешил ему вставать с постели, он только и делал, что планировал нашу свадьбу. Теперь, три дня спустя, он ждал меня у алтаря, готовый сделать своей женой.
Я не шевелилась, словно загипнотизированная любовью, излучаемой
его глазами. Бабушка потянула меня вперед, к герцогу Ривенширскому, который ждал, чтобы подвести меня к алтарю.
— Несмотря на то, что технически ты могла бы выйти за него замуж и на таком расстоянии, я все же предлагаю пройти вперед и встать немного ближе к сэру Беннету.
— Благодарю вас, миледи, — сухо сказала я. — Я очень ценю ваши мудрые советы.
— Полагаю, что теперь вам без них будет очень одиноко.
— Конечно, я не знаю, как мне жить дальше. На самом деле, у меня
такое чувство, что я буду совершенно опустошена без ваших постоянных советов во всех вопросах моей жизни. Возможно, вам придется пожить в Мейдстоуне.
— Возможно.
Бабушка остановилась перед герцогом. Ее руки дрожали, когда она подняла мою вуаль. Водянистые глаза встретились с моими, и я с удивлением увидела, что они сияют от гордости. Она наклонилась и поцеловала меня в щеку дрожащими губами.
— Ты всегда была мне дорога, дитя мое, — прошептала она. — Все, что я когда-либо делала, было только для того, чтобы защитить тебя.
На глаза навернулись слезы. И тут я увидела то, чего не замечала все это время из-за своей неуверенности в себе: бабушка безоговорочно любила меня. В ответ я поцеловала ее в сухую щеку:
— Я люблю вас, миледи.
Она попятилась и отвернулась.
— Продолжайте, — резко сказала она, вытирая щеки. — Если вы не поторопитесь, боюсь, сэр Беннет потеряет терпение и сам придет за вами.
Я улыбнулась и сморгнула слезы, пытаясь восстановить зрение. Герцог предложил мне руку, ласково улыбнулся, и мы пошли по проходу. При нашем движении Беннет выпрямился. Олдрик встал рядом с ним и сжал его плечо, словно желая убедить, что я действительно иду.
Лорд Питт дал Олдрику неделю отдыха, чтобы отпраздновать это событие вместе с нами. Но Олдрик настаивал на том, что завтра рано утром он обязательно вернется. Мощные мускулы на руках и коричневые солнечные лучи, впитавшиеся в кожу, говорили о том, что Олдрик стал гораздо лучше себя чувствовать, чем тот слабый человек, которого я увидела в первый вечер моего визита в Мейдстоун. Выражение его лица излучало спокойствие, которого раньше не было. Я молилась, чтобы, в конце концов, он удовлетворился тем, что заплатил долги, научился прощать себя и смог начать новую жизнь.
Рядом с Олдриком стояли сэр Деррик и сэр Коллин. Они тоже уезжали завтра.
Они помогали восстанавливать разрушенные стены и оборонительные сооружения Мейдстоуна, и с каждым днем становилось все более ясно, что друзья скучают по своим женам и хотят вернуться к ним.
Когда мы с герцогом приблизились к главному алтарю и Беннету, мое сердце билось в диком, почти экзотическом ритме, особенно каждый раз, когда я встречала пылающий взгляд Беннета. Мы подошли к нему, и он поклонился бабушке, которая следовала за мной, проводил ее до почетного места в соседнее кресло, а затем вернулся ко мне. Он взял меня за руку, погладил голую кожу на костяшках пальцев и наклонился, чтобы поцеловать мне руку.
Впервые я вышла на публику без перчаток, даже отказалась от длинных рукавов, закрывающих большую часть моей руки. На самом деле, я специально заставила портного распушить рукава и заострить их чуть ниже локтя, оставив пурпурную кожу видимой для всех. Кремовый оттенок моего платья выделял винный цвет еще больше. Если раньше кто-то и сомневался, что я у меня есть пятно, то теперь уже не мог этого отрицать. Но по какой-то причине, которую я не могла объяснить, мне было все равно, что думают другие. Я не обращала внимания на их реакцию. Я не могла бы сказать, бормотал ли кто-нибудь или шептал молитвы в страхе, но я наконец-то приняла эту часть себя, которая отличалась от других.
Когда Беннет взял меня за руку, мы повернулись лицом к герцогу, который занял свое место рядом со священником. Священник протянул герцогу старинную книгу из коллекции Мейдстоуна. Высокий лорд лучезарно улыбнулся Беннету, явно довольный тем, что последний из его избранных рыцарей в безопасности и счастлив и открыл книгу на том месте, которое отметил.
— Прежде чем мы начнем, я хотел бы спросить, не окажет ли нам честь леди Сабина, прочтя молитву Господню.
Я удивленно подняла бровь. Только священник должен был молиться вслух в часовне. Но по легкому пожатию со стороны Беннета я поняла, что он знал о предстоящей просьбе и поддержал ее.
Я молча кивнула:
— Очень хорошо, ваша светлость.
Добрый взгляд герцога подсказывал мне, что все, что бы он ни делал, было в моих интересах:
— Может быть, вы повернетесь, и будете смотреть на людей, произнося молитву.
Я взглянула на Беннета, и он кивнул в знак согласия. Я медленно
повернулась лицом к залу, где собрались знатные люди и женщины, чтобы
засвидетельствовать нашу свадьбу. Одетые в свои лучшие наряды, они
заполнили неф морем ярких цветов и фактур. На некоторых лицах читалось
удивление, на других — настороженность.
В глубине часовни, на высокой стене над дверью висел старинный бронзовый крест, украшенный алыми драгоценными камнями, изображавшими кровь Христа. Я узнала в нем один из экспонатов из коллекции Мейдстоуна, который я видела в тот вечер, когда Беннет показывал мне коллекцию. Неужели он повесил его туда только для меня?
Его пальцы переплелись с моими, окутывая и овладевая мной, как будто уверяя меня, что и он, и Бог на моей стороне.
— Давайте помолимся, — сказал герцог