мускулы вокруг меня, но он сильнее пнул лошадь. Несколько долгих минут
он ехал, не сбавляя шага. Когда хаос и крики битвы стихли, его дыхание
стало громче, и я успокоилась. Мои чувства обострились от стука
лошадиных копыт, лязга доспехов Беннета, жара зверя подо мной.
Когда я, наконец, услышала слабый крик, то открыла глаза и увидела
впереди величественные стены Мейдстоуна. Старый стражник ждал у
открытой решетки, шипы ворот были наполовину опущены. Когда мы
приблизились к нему, Беннет замедлил шаг и сорвал с головы шлем. Я
повернулась, поймав на себе его пристальный взгляд. Голубизна его глаз
была темной — почти эбеновой, и в них тлело что-то, чего я не понимала, что-то, что заставляло внутри меня все гореть. Прежде чем я успела подумать
или что-то сказать, он взял меня за подбородок и приник губами к моим. Он
прижал меня к себе, вжавшись в меня с отчаянием, которое я чувствовала до
самых костей. Его губы требовали, приказывали и умоляли одновременно. Я
задыхалась и ослабла, но прежде чем смогла ответить со всей моей любовью
и отчаянием, он отдернулся, разрывая только что созданную связь. Он снял
меня с коня, и я соскользнула вниз, в объятия старого стражника. Мои ноги
едва коснулись земли, когда Беннет снова надел шлем, лишив меня
возможности видеть его лицо и слипшиеся от пота темные волосы. Я была
горько разочарована тем, что у меня не было больше времени посмотреть на
его лицо, изучить глаза и запоминать каждую линию и изгиб.
— Отведи ее внутрь, — приказал он охраннику, который держал меня. –
Потом закрой ворота. — Он поднял меч, обнажив кровь, размазанную по его
лезвию — яркое напоминание об опасности, ожидавшей его на поле боя.
Я хотела сказать ему, чтобы он не уходил, но мое горло сжалось от
этих слов. Он мог бы совершить дерзкое спасение, но он никогда не бросит
своего брата или его людей. Он никогда не оставит их сражаться в одиночку.
Он был человеком чести, и он поступит благородно, как всегда.
Старый стражник потащил меня к воротам, подальше от Беннета, хотя
каждый мускул в моем теле протестовал. Мне хотелось закричать долгое и
мучительное «нет». Но в груди у меня все сжалось.
Беннет повернул коня в сторону сражения и в последний раз кивнул
мне. В этот момент я заметила стрелу, торчащую в его броне, где наплечник
крепился сзади к кольчужному вороту. Он был ранен. По серебряной
пластине на его спине уже расползался багровый след. Я протестующе
вскрикнула, но Беннет не обернулся. Он опустил голову и пришпорил своего
зверя. Он ехал навстречу своей смерти.
И я поняла — его поцелуй был прощальным.
Глава 19
Я легко нашел Олдрика и бросился в рукопашную рядом с ним, защищая и прикрывая его, как он меня, когда я увозил Сабину. Наша
внезапная атака дала так необходимое нам преимущество, чтобы освободить
ее. Но теперь армия лорда Питта перегруппировалась и вступила в битву в
полном составе. Мы были в меньшинстве. Наши люди сражались так храбро, как только могли в этих условиях. Я не знал, как долго продержусь из-за
потери крови и как долго смогу держать меч. Рана от стрелы в плече сильнее
болела, а рана на бедре сильнее кровоточила. Я не помнил, когда меня
ранили в бедро, но сделали это опытные солдаты, знающие слабые места в
рыцарских доспехах. Олдрик тоже был ранен — кровь стекала из раны на руке
возле локтя. Окинув беглым взглядом поле сражения, я видел, что наша с
каждой минутой уменьшающаяся армия теперь полностью окружена. Когда
кольцо из людей Питта затянется туже — это вопрос времени, и тогда мы
падем один за другим.
— Надо отступать? — Крикнул я Олдрику.
Он бросил взгляд назад:
— Я пойду вперед и попробую отвлечь их.
Я понял его. Он пожертвует собой и даст мне несколько драгоценных
секунд, чтобы попробовать прорваться. Лорд Мейдстоуна — ценная мишень.
Солдаты будут соревноваться друг с другом, чтобы убить его первым.
— Нет, — сказал я, отражая меч слева.
Потом булавой отразил атаку с тыла. Но с каждым новым движением
меня пронзала жгучая боль от ран. Если необходимо действовать, то только
сейчас.
— Я отвлеку внимание, — крикнул я.
Олдрик покачал головой:
— Я тот, кто развязал эту войну. Я буду тем, кто положит этому конец.
Вздох разочарования готов был вырваться из меня, но мне пришлось
пригнуться, чтобы избежать удара пикой, нацеленной мне в горло и,
замахнувшись булавой, я ударил ею по крупу лошади, заставив ее отбежать в
испуге.
— Тебя ждет девушка, — крикнул Олдрик.
— Ей будет лучше без меня.
Я ненавидел себя за то, что отверг ее в тот момент, когда она
нуждалась во мне больше всего. Я не заслуживал такой девушки, как она. И
никогда не буду ее достоин. Хотя я и любил ее, но понимал, что она никогда
не будет моей. Возможно, поэтому я искал смерти, чтобы не жить без нее.
Теперь я лучше понимал, что чувствовал Олдрик, возможно, даже до сих пор
чувствует, после того, как потерял жену и ребенка.
— А теперь иди, — крикнул Олдрик.
Он поставил лошадь на дыбы, расчищая дорогу и не давая мне
возможности протестовать. Затем бросился вперед, ворвавшись в самую
гущу врага. Мне хотелось закричать, пойти за ним и вытащить оттуда. Но он
был уже слишком глубоко во вражеском кольце. За считанные секунды они
проглотили его и стащили с лошади. Нельзя было допустить, чтобы его
жертва оказалась напрасной. Я развернул лошадь и стал выводить ее. К
моему облегчению мои люди последовали за мной, очевидно поняв меня. Я
прорвался сквозь ряды лорда Питта, образовав брешь для нашего
отступления. Только достигнув внешнего периметра, я осознал, что мы не
встретили никакого сопротивления — крики битвы и лязг оружия стихли.
Если не считать стонов умирающих, над полем воцарилась жуткая тишина.
Пот и кровь стекали по моей спине под слоями доспехов и кольчуг. Я
чувствовал слабость и головокружение. Мне пришлось намотать поводья
вокруг перчаток, чтобы не упасть с седла. Хватит ли мне сил добраться до
стен Мейдстоуна в сознании? Нужно было спешить. Но что-то в этой тишине
заставило меня остановиться. Усилием воли я бросил взгляд через стрелу, все
еще торчащую из моего плеча. Бой остановился. Люди лорда Питта опустили
оружие и смотрели вдаль горизонта. С огромным усилием я проследил