ей столь необходимую помощь. Но если нет, то я заставлю ее признаться в
своем притворстве.
Бабушка открыла глаза и на мгновение задержала взгляд на моем лице:
— Я же велела тебе идти обедать, — прохрипела она, и в голосе ее явно
послышались болезненные нотки.
— Я отказываюсь оставлять тебя одну. — Я положила ладонь поверх ее
руки.
Бабушка вздохнула и закрыла глаза, усталость, казалось, добавила еще
больше морщин на ее лице:
— Я не одна, Сабина. Здесь со мной моя верная служанка. — Она
кашлянула, и мне показалось, что это был настоящий кашель, но сомнения
все еще одолевали меня.
— Я пошлю за врачом.
Бабушка покачала головой:
— Нет. Я не хочу беспокоить семью сегодня вечером.
Она снова закашлялась, и на этот раз горничная дала ей глоток чего-то
дымящегося и пряного из кружки на ночном столике. Несмотря на протесты
бабушки, я устроилась ждать рядом с ней. Сэр Беннет прислал несколько
посланий, которые я не потрудилась прочесть, а также прислал слуг с
новостями, которых я не захотела получать. Если он и думал меня успокоить, то мне это нисколько не волновало.
Медленно тянулись часы, пока, наконец, скука и голод не заставили
меня подняться на ноги. Бабушка, казалось, мирно спала. Хотя ее дыхание
прерывалось, и она все еще кашляла время от времени, она не казалась
страдающей.
— Я пойду на кухню, поищу сыр и хлеб, — прошептала я служанке, которая все еще сидела на своем месте рядом с бабушкой. — Я скоро вернусь.
«Возможно, на обратном пути я зайду в библиотеку Беннета и возьму
какую-нибудь книгу для чтения» — сказала я себе, петляя по темным
коридорам и лестницам, держа в руках масляную лампу. В замке было тихо, и мои шаги отдавались громким эхом.
Я прошла на кухню, поставила лампу на рабочий стол и принялась
рыться в буфете. Поиски в шкафах и ящиках не дали результата. Поднимая
голову от ящика под рабочим столом, я увидела перед собой сэра Беннета, прислонившегося к дверному косяку с фонарем в руках. Я вскрикнула, вздрогнув. Наблюдая за мной и пытаясь понять, что я делаю, одна его бровь
вопросительно изогнулась.
— Могу я помочь вам, миледи? — С улыбкой в голосе спросил он.
Беннет вел себя так, как будто между нами ничего не произошло, и из
вежливости и не дававшего мне покоя голода я решила поступить так же:
— Похоже, что вся еда до последнего кусочка была съедена, и замок на
грани голодной смерти. Мне пришлось отказаться от своих попыток поесть
расплавленный сыр с хлебом, и теперь я соглашусь на все, что угодно, включая крошки с пола.
— Расплавленный сыр с хлебом? — Он поднял обе брови.
— Неужели вы никогда не пробовали такого деликатеса? — Я
возобновила поиски, на этот раз, снимая по очереди крышки с кастрюль и
заглядывая внутрь.
— Не помню такого.
— Тогда вы многое потеряли.
— И, думаю, будет лучше, если все так и останется, — сухо ответил он.
— Как это неразумно с вашей стороны, сэр. А я-то думала, что вы из тех
смелых людей, которые любят себе будоражить кровь.
— Расплавленный сыр с хлебом — это так увлекательно?
— Но, сэр, — сказал я с притворным ужасом. — Это самое захватывающее
что может быть для меня.
Он хихикнул, улыбка осветила его лицо и обозначила поразительные
черты, напомнив мне о том, насколько привлекательным он был почти во
всех отношениях.
Крышка с грохотом выскользнула из моих пальцев, и я посмотрела на
дверь за ним, надеясь, что не подняла охранников и не разбудила повара. Я
не хотела, чтобы меня выдворили с кухни, пока я не найду что-нибудь, чтобы
утолить голод.
— Прежде чем вас поймают, — сказал он, отталкиваясь от дверного
косяка, — и запрут в темнице за вторжение на священную территорию
кухарки, могу я обратить ваше внимание на кладовую?
Он пересек комнату и вышел в коридор, ведущий к задней двери замка.
С одной стороны коридора виднелась узкая дверь. Беннет не колеблясь
открыл ее, как будто часто посещал это помещение. Следуя за ним, я подняла
фонарь, осветив комнату. Вдоль стен висели полки с мешками для зерна, стояли плетеные корзины, глиняные горшки и деревянные бочонки.
— Ах, боже мой, — воскликнула я, спускаясь по короткой лестнице к
земляному полу.
Пучки сухих трав свисали с потолка и касались моей головы. Аромат
розмарина, тимьяна и укропа щекотал нос. С минуту я бродила, заглядывая в
корзины и открывая крышки глиняных горшков. Беннет неторопливо
подошел к боковому столику, где лежало что-то, завернутое в полотно. Он
сдернул одну из тряпиц, и показался кусок сыра. Затем он открыл крышку
деревянного короба, который стоял рядом и достал буханку черного хлеба.
Наконец, извлек маленький горшочек с маслом.
— Вы сделали это! — Я подошла к нему и наклонилась, чтобы глубоко
вдохнуть дрожжевой хлеб. — Вы спасли меня от верной смерти.
— Я рад, что не стану свидетелем вашей кончины. — Он достал нож, висевший на крючке на стене.
Я уткнулась носом в сыр и втянула густой сливочный запах.
— Не хотите ли оказать мне эту честь? — Он протянул мне нож, его
темные глаза искрились весельем.
— Конечно, — сказала я, погружая нож в хлеб. — Смотрите и учитесь у
мастера.
Мы продолжали, шутили. Его поддразнивание стало особенно
безжалостным, когда я начала намазывать масло, с комментариями вроде:
«не хотите ли немного хлеба к вашему маслу?» или «сыр тонет». Я
наслаждалась каждой секундой. На самом деле, я любила его гораздо
больше, чем предполагала.
Разогрев бутерброд над лампой, он поднял влажный хлеб и откусил
большой кусок. Я выжидающе смотрела на него. Он долго жевал, прежде чем
проглотить. Не говоря ни слова, откусил еще кусочек.
— Означает ли то, что вы продолжаете есть, вам это нравится?
Он склонил голову набок и стал жевать медленнее:
— Я все еще пытаюсь решить.
Когда он откусил третий кусок, я улыбнулась:
— Признайтесь — вы никогда не пробовали ничего столь же вкусного.
— Ну, хорошо. Я признаю: все не так ужасно, как я ожидал.
— Не так ужасно? — Я рассмеялась и толкнула его в плечо. — Благодарю
вас за высокие слова похвалы. Теперь я могу спать спокойно.
Он толкнул меня локтем в бок. Я оттолкнула его и откусила кусочек
своего хлеба, пытаясь скрыть довольную улыбку. Несколько секунд мы
сидели, прислонившись к столу, и молча жевали, мерцание наших ламп
отбрасывало уютный свет на заставленную комнату.
— Простите, что расстроил вас, Сабина. — Его мягкое обращение, казалось, пришло из ниоткуда и кусок хлеба застрял у меня в горле.