Тот же генеральный директор — Ямамото Ватару — довольно простой мужчина. Характер у него сложный, но в общении с ним я никогда не замечал таких проблем с психикой. Да и его отец ни разу не вызывал у меня ощущения какой-то ненормальности. Успешные, богатые, но вполне нормальные люди.
Но отказывать в помощи пациенту я не стану. С психиатрией я знаком. Если окажется, что с ним что-то не так, я смогу быстро сориентироваться. В моём опыте был всего один случай, когда пациент чуть не выпрыгнул из окна из-за обострения шизофрении.
Однако мы сейчас на первом этаже, и этот загадочный айтишник при всём желании не сможет сотворить какую-нибудь глупость.
Я прошёл в сто первый кабинет и обнаружил, что в кресле для пациентов уже сидит мужчина. Совсем один, без сопровождения. Я запер дверь, а он даже не обернулся. Смотрел в одну точку — туда, куда я должен был присесть, чтобы начать консультацию.
— Добрый день, — коротко сказал я и расположился напротив пациента.
Им оказался высокий, худощавый мужчина в очках. Даже слишком высокий для японца. Чем-то он мне напоминал Кондо Кагари. Мой бывший стажёр тоже относился к редкому числу высоченных японцев.
На нижней половине его лица была надета марлевая маска. Нет… Даже две штуки! Причём очень дорогие. Совсем не те, которые обычно продают в аптеке. Качественные, которыми часто пользуются сотрудники инфекционных отделений.
Вот только я ещё никогда не видел, чтобы кто-то напяливал на себя сразу две.
— Добрый день, Кацураги-сан, — одной лишь головой поклонился он. — Надеюсь, главный врач вас предупредил? Акихибэ Шотаро сказал, что вам НЕЛЬЗЯ делать?
О как! Интересное начало. Оказывается, в этой консультации куда больше ограничений, чем я думал.
— Единственное, что я понял — мне нельзя передавать информацию о вашей личности кому бы то ни было, — сказал я. — Большего Акихибэ-сан мне не сказал. Хотя эти условия я соблюдаю не только с вами. Так обычно поступаю со всеми пациентами. Врачебную тайну никто не отменял.
— Нет, вы не поняли, — помотал головой он. — Я не назову вам своего имени. Вы не внесёте в медицинскую информационную систему данные обо мне. А если внесёте — я это узнаю. Потому что я сам её создал. И в таком случае можете не сомневаться — вы здесь больше работать не будете.
Я, как и любой другой врач на моём месте, с трудом сдержал поток матерной речи в своих мыслях. Ну сколько раз я уже через это проходил… Неужели он думает, что для меня это в новинку? Очередная угроза увольнения от большой шишки из корпорации.
Этим меня даже в начале пути запугать никто не мог. А теперь уж точно не выйдет. Даже если предположить, что вся верхушка корпорации ополчится против меня… Что ж, хорошо, я уволюсь сам. У меня есть своя клиника.
Найдут способ раздавить клинику? Допустим. Устроюсь в другую больницу. Да в крайнем случае в Россию уеду! Уж тест на знание языка я сдам лучше любого иммигранта. Может быть, даже лучше многих жителей России. Всё-таки свой язык я изучал очень подробно в прошлой жизни.
Если честно, после русского я не находил больше ни одного столь же интересного языка, пока не оказался в Японии. Но всё равно японский до сих пор стоит у меня на втором месте.
— Хорошо, пациент-сан, — усмехнулся я. — Только, кажется, вас тоже забыли предупредить, что я на такие угрозы не ведусь. Видимо, не такая уж и широкая у вас информационная сеть, раз вы до сих пор не выяснили, как я принимаю людей.
Айтишник застыл и высоко вскинул брови. Похоже, он был глубоко удивлён, что я решил заговорить с ним таким образом. Но прямота лучше лживых иносказательных фраз и лишних поклонов. Раз сам решил начать приём с угроз, пусть понимает, что они против меня не работают.
— Кацураги-сан, вы, кажется, меня совсем не поняли, — нахмурился айтишник. — У меня очень большие связи. Даже если вы не дорожите своим местом в этой клинике, я смогу достать вас и за её пределами. К примеру, взломать базу данных вашей частной клиники. И нет, не стоит лезть в карман за телефоном. Диктофон включить не выйдет. Я поставил здесь глушилки.
Если бы мой прямолинейный учитель из прошлого мира не сказал мне, что я должен уметь лечить даже самых последних… Эм… Цензурно выразиться здесь не получится. Особенно если учесть, что учитель вообще разговаривал на языке русского мата! В общем, он говорил, что даже таких людей нужно лечить. Достаточно научиться держать себя в руках.
Но если бы не его уроки, я бы уже давно вмял ему очки в лицо и только после этого вспомнил, что я, вообще-то, врач!
— А, может быть, вы уже перестанете бросаться пустыми угрозами, которые на мне не работают? Мне кажется, нам пора перейти к приёму, — прямо сказал я.
Пациент явно не ожидал, что я так отнесусь к его словам. Я ведь не просто проигнорировал их, но ещё и уточнил, что мне на его власть абсолютно плевать. А он, судя по всему, привык к тому, что ему целуют обувь при любом личном контакте. Ведь таковые бывают очень редко.
И пришёл он ко мне не просто так. Зачем раскрывать себя совершенно незнакомому человеку? Причина может быть только одна. Я — единственный, кто может ему помочь. Так что пусть успокоится и примет мои условия приёма. Плевать, кто передо мной — уборщик помещений с первого этажа или сам император Японии. Пациент есть пациент. Моя задача — уважительно относиться к нему и решать вопрос его заболевания.
Однако, если он выходит за границы дозволенного, можно и поспорить. На мой взгляд, врач не должен унижаться перед теми, кто относится к нему, как к обслуживающему персоналу.
— Вы что… На самом деле меня не боитесь? — удивился пациент.
— Так уж вышло, что я вообще не боюсь пациентов. Через меня иногда и по семьдесят человек проходят. Если бы я боялся каждого, уже давно бы оказался в психиатрическом отделении, — отшутился я.
— Ладно… Дело в том, Кацураги-сан, — несмотря на возникший конфликт, начал он, — что меня уже несколько недель беспокоит боль в горле. Обычно я стараюсь следить за собой. Сдаю анализы и сразу же принимаю все необходимые меры. По-другому я действовать не могу, поскольку у меня болезнь Дункана. Уверен, вы знаете, что