— Берите, что хотите, — совсем расстроился дух. — Только уходите уже!
Блоди взяла за руку Даймона и, проговорив:
— Познакомься с сестрёнкой, — направилась вверх по лестнице.
— И это… — крикнул дух им вслед. — … кормить её не забывайте. Иначе хуже будет.
— Чем? — буркнул Михаэль.
Осознав, что по паре трофеев мало, он накидал себе на руки уже с десяток сосудов.
— Мясом! — заявил дух. — Впрочем, для пробуждённой подойдёт любая плоть.
— А как её зовут? — переспросила Блоди.
— Мара. Воплощение Мараны — богини смерти, — добавил дух вяло. — Бла-бла, она пришла к нам с севера… бла-бла… и сеяла смерть, пока мы… бла-бла… не заточили её с дарами севера вместе с погребённым фараоном… Изрядным любителем мёда, надо сказать.
— Мара? Какое милое имя для ребёнка, — расхохоталась Блоди. — Идём, Мара. Никто тебя больше держать взаперти не собирается. Детям почаще гулять нужно. Проклятьям — тем более.
Скелетик оскалился.
Будь у него губы, это могло походить на улыбку.
Глава 11
Опека
Из-за старой двери с недвусмысленной надписью: «Выносить нечего. Мы здесь уже были» доносился невнятный шум. Вроде стучали по дереву. А если прислушаться, то и просто громко топали. Или даже дрались.
В квартире определенно кто-то был, то ли в поисках чего-то, что ещё не вынесли, то ли в попытке принести новое в дом, чтобы было чего выносить. Но уже другим людям.
Эльвира Гавриловна нервно поджала тонкие губы, приложив ухо к двери. Раньше она поступала так, прежде чем войти в класс. Профдеформация, если по-умному. Учительница, если по профессии. «Педагог» — уверяло общество. А надпись в дипломе уточняла, что «учительница младших классов».
Делала Эльвира так для того, чтобы по голосу вычислить самого невоспитанного ученика и непременно наказать. А остальные станут посговорчивее. С ними уже можно работать.
Работать учительницей младших классов ей нравилось в былые годы. Но особенно нравилось это самое «наказать». Правда, платили мало. Пришлось сменить профессию. Но зарплата была второстепенным фактором. Основным послужил тот, что зловредные детишки никак не могли правильно произнести её имя и отчество.
Они постоянно называли её то Громила Лавиновна, то Полмира Годзиловна. Издевались, коверкая слова, как угодно. А когда она об этом докладывала начальству, то директор — Фёдор Андреевич Гнездов, лишь пожимал плечами. А его вечная прихлебательница и выскочка Дарья Сергеевна лишь добавляла: «ну это же дети, какой с них спрос?»
— Какой спрос? — пробурчала Эльвира Гавриловна, вновь и вновь переживая прошлое в голове. — Давали бы тюремный срок и дело с концом. Не детям, так родителям. А если бы посадили бы за решётку десяток-другой детишек, то остальные бы тише себя вели. А то и домашнее задание не забывали делать. А если с них не спрашивать, то какой толк?
Со времён преподавания Эльвира невзлюбила детей. Взрослые ей тоже не особо нравились. Что значит, «вы школа, вы и воспитывайте»? А как же жизнь после школы? За каждым не уследишь. За домашнюю работу не усадишь.
И директор с коллегами Эльвире не нравились. Каждый говорил что-то от себя, жаловался на жизнь. Нет, чтобы собраться всем вместе и придумать уже сборник наказаний для школьников и всех причастных. Звания ввести с отличительными погонами для учителей, чтобы всем легче понимать, кто главнее. Даже с расстояния видно будет. Дело? Дело!
Эльвира вообще не любила людей в целом. Особенно тех, кто не выказывал ей свое уважение. А раз погонов не выдавали, то уважение могло прийти только из-за высокого чина.
Статус — вот что важно по жизни. Так считала несостоявшаяся учительница. Потому новая работа Эльвире нравилась. Она могла войти в любой дом, найти нарушения и пожурить виноватых. А может даже разыскать и наказать виновных.
«Годзилла», как её тонко прозвали дети, была передовиком по выписанным предписаниям об устранении нарушений. В отделе ювенальной юстиции её ценили за высокие показатели. Быть инспектором опеки ей нравилось. Иногда даже хвалили и грамоты давали с пометкой «как точно замечает детали!»
Предписаний не может не быть. Найдёт. Больше деталей — больше грамот. Ну а то, что разваливались семьи — не так уж и важно. Кто им был виноват?
«Инспектор» — вот что звучало серьёзно для Эльвиры. Это слово, вызывающее много уважения и страха. И погоны, конечно. Куда ж без погон?
Свою напарницу Эльвира Гавриловна по обыкновению дожидаться не стала. Пули не летают, прикрывать не нужно.
Проверку, конечно, всегда проводили одновременно два инспектора, но напарница часто припаздывала. И наличие на объекте ей часто приписывали по умолчанию. Придёт — уже хорошо. Не придёт — папа попросит простить.
Не даром вышестоящий начальник.
У Эльвиры вышестоящего папы не было. Но ни пули, ни отсутствие напарницы, ни тем более неблагополучные семьи её не пугали. Она спокойно заходила в любые квартиры без страха. После школьных классов коррекции ей всё казалось детской забавой: кнопок не подкладывают, хлопушки под ноги не бросают, даже самолётик в спину не прилетает. Так чего бояться?
Вот и в этот день в очередной раз «Годзилла» решила первой всё проверить, а блондинку-коллегу вписать в часы посещений позже при отчёте. А опоздавшая пусть протокол потом составляет. Эта бумажная работа никогда Эльвире не нравилась. Что в школе, что на новом месте.
Вот власть — это серьезно. А бумаги — второстепенно. Жаль, что бумажки и власть часто сильно зависели друг от друга, если папы подходящего не было в начальниках.
Поправив выкрашенные в чёрный цвет пряди, инспектор решительно постучала. Замерла в ожидании, готовясь по поводу и без разразиться гневной тирадой. Вроде «а чего это вы не открываете? Что скрываете? Есть что скрывать? А если найду?»
Скрипнув, дверь приоткрылась, но на пороге так никто и не появился.
— Эй, так вы гостей встречаете? — превентивно начала кричать Эльвира. — Что за неблагополучная семейка!
В ответ кричать не стали. Это разозлило ещё больше.
Помявшись немного у двери, инспектор прошла в неприветливо-мрачный коридор. Здесь почти отсутствовало освещение, лишь под потолком неярко светились красноватые лампочки. На полке стоял цветочный горшок с давно иссохшим растением, опутанным паутиной.
— Ну и мра-а-ак, — инспектор осуждающе покачала головой.
Растения ей нравились гораздо больше, чем люди, потому что вели себя тихо. Польёшь раз в неделю — и стоит себе, радует. Почему