Ознакомительный фрагмент
появиться в поле его зрения для принятия клятвы, как главный французский дипломат встал в стойку и принялся на чистейшем русском меня стращать:— Все сведения были из меня добыты при использовании запрещённой магии. я отказываюсь от них. Более того, о моём бедственном состоянии известно самому президенту Гиббону, вам это всё так просто с рук не сойдёт.
Я разглядывал человека, заварившего кашу в центре Европы, и раздумывал. Ожидая увидеть загнанную в угол крысу, я сильно удивился спокойному взгляду со смешинками и внутренним чувством превосходства. Информация об уведомлении президента могла быть-ка блефом, так и чистой правдой. Вопрос только, на чём или на ком стоял маячок. Дирижабль или сам Талейран?
«Паук, проверьте на предмет маячков дирижабль франков. Нас тут стращают французским десантом».
«Принято!»
— Что ж, гражданин дипломат, спасибо за предупреждение. Сейчас и узнаем, где располагался сей маячок…
— Я вам ничего не скажу!
— А кто ж вас спрашивать будет?
Я демонстративно щёлкнул пальцами, и с тела француза начала по каплям собираться его собственная кровь. Она медленно проплывала у него перед носом и собиралась в достаточно крупную каплю вокруг образца, доставленного мне комарихами.
Вот что значит хороший дипломат. Лицо Талейрана не выдало его ни единым мускулом.
«Задницей чувствует неприятности, но тянет время, — просветила меня Оля, стоящая позади меня и контролирующая эмоции нашего пленника. — Кстати, насчёт маячка не соврал».
Я же поманил пальцем каплю к себе и принялся играть с ней, будто с живым существом. Часть кровь впиталась в кожу, позволяя углубиться в память крови дипломата.
Вынырнул я оттуда спустя полчаса со смешанными чувствами, основным из которых было отвращение.
«Ты что там такого увидел, что после твоих эмоций хочется душ принять?»
«Ну как тебе сказать, у нас на оргиях случалось всякое, но, чтобы женщин не хватило и на мужиков переключались…»
Ольга расхохоталась.
«Чтоб ты понимал, в моём мире это было если не нормой, то достаточно известным явлением. В Европе даже пытались привить культуру уважения к подобным отклонениям от нормы, и даже название ей придумали толерантность. Угадай, в честь кого?»
«Да ла-а-адно⁈ И что среди русских это тоже прижилось?»
«Боги упаси! — тут же стала серьёзной эмпатка. — У нас таких культурно называли толерасты, а некультурно — пи***сы. Но то у нас, а в Европе и Америке пошли ещё дальше и начали пропагандировать смену пола среди молодёжи, калеча жизни. Из последних извращений, которые я застала, вроде бы даже пропаганду полезности человеческого мяса припомню».
«Вот теперь мне точно хочется помыться. А ещё наведаться в твой мир и слегка проредить властную верхушку на нескольких континентах».
«Если бы всё было так просто…» — печально вздохнула Ольга.
— Ну что ж Гийом де Талейран-Перигор, хоть в этот раз вы для разнообразия сказали правду, что вам не свойственно, — улыбнулся я доброй отеческой улыбкой, от которой дипломат почему-то отшатнулся. — Вы не скажете, не расположен маячок, ибо попросту не знаете ответа на этот вопрос, лишь надеетесь, что он сработал.
«Она ему оскал дракона напомнила», — тут же просветила меня эмпатка.
— Теперь вернёмся к вопросу клятв, — капля его крови распалась на несколько тончайших кровяных серпов и принялась медленно кружить вокруг головы дипломата, постепенно сужая траекторию полёта. — Кажется, вы ошибочно решили, что это вежливая просьба или предмет торга. Не в вашем случае. Вы ошиблись с выбором жертвы, и теперь сами оказались на её месте.
— Я…
Один из серпов царапнул кошу на горле француза и тот запнулся.
— Вы! Кроме вашей недобитой птички, вы уплатите виру, предоставите нам проход в Город Мёртвых и дадите кровную клятву о ненападении на всех представителей моего рода.
— Нет! — ответ Талейрана был коротким. Зубы он сцепил и упрямо выпятил челюсть.
— Удивительное дело, — я пожал плечами. — Чисто теоретически, вы лично мне живым и даром не сдались. Денег я поимею хоть с вас, хоть продав все ваши секреты. Я думаю, Куртам будет интересно, кто устроил у них безобразия с попыткой устранения главной ветви наследования на последней дикой охоте, а Гепардеви удивятся, когда узнают, кто пытался протолкнуть своего ставленника в главные наследники. Как там звали младшего братца шахзаде Абдул-Азиза?
Вот теперь Талейрана проняло. Лицо его покрылось белыми и бурыми пятнами. Удивительно, для этого человека смерть была не так страшна, как уничтожение дела всей его жизни. Он жил интригами и многоходовками, разыгрываемыми в разных странах. Талейран получал истинное удовольствие, когда его планы реализовывались, и приходил в бешенство, если что-то рушило их.
— Молчите? И верно, молчание — золото! Я ведь знаю не только это, но и про ваши отношения с Гиббоном, и даже за что вы уничтожили род д'Эстутвиль. На самом деле, мне достаточно дать малейший намёк Борромео и нескольким империям, кто стоит за взрывами дирижаблей, и вы вместе со своим президентом и его республикой перестанете существовать. Вас и так еле терпят, а уж после такого неуважения к международным договорам, сообща сметут с карты, реставрировав монархию.
— Я согласен, — прохрипел француз, стараясь дышать через раз. Уж очень близко от его горла вращались кровяные серпы, то и дело пуская ему кровь.
Именно в этот момент от Паука пришло сообщение:
«У нас тут французский десант высадился!»
* * *
Хмарёво
Настроение у Тильды было прескверным. Проблема с эргами назревала давно, но чем ближе подходило время её решения, тем меньше понимания было, как решить её с наименьшими потерями. С одной стороны, эрги были этакими одиночками, привыкшими жить обособленно. Обретая разум среди своих собратьев, они уходили, не приемля животного образа жизни. С другой стороны, здесь в Хмарёво всем им показали, что может быть по-другому. Здесь они увидели, что не одиноки, смогли поверить, что здесь их дом. Место, манящее сквозь ткани миров, дарующее покой и силу.
А ещё любовь. Как бы это ни было странно, но многие из эргов смогли обрести пары и даже, как они с Эоном, обзавестись потомством. Постепенный сбор элементов давал возможность новым эргам притереться в обществе таких же, как они сами. Всё изменилось, как только алтарь стихий был собран.
Из трёх десятков, их количество возросло до трёх сотен. Тильде страшно было подумать, что же будет дальше. Вновь прибывшие не успевали узнать правил местной жизни и образно начинали тянуть одеяло на себя. Некоторых и вовсе упокоили в болоте, дабы другим не было повадно объявлять себя самопровозглашёнными царями.
Предложение Трайордана по переселению эргов и алтаря на какую-либо из изнанок не лишено было смысла, но старый костяк признавал