Фиона, окровавленная, странно, конвульсивно дергающаяся, наблюдала за ним со сдержанным любопытством. Когда он сумел подняться, она не восхитилась. Она направила к нему руку в перчатке, издевательски медленно, чтобы он успел осознать грядущую боль, а подготовиться все равно не смог.
Вот только за эту демонстративность ей пришлось заплатить. Нож, изогнутый, вращающийся в полете, со свистом рассек пространство. Лезвие вошло глубоко в стену, да так там и застряло, а рука Фионы, отрубленная на уровне тонкого запястья, вместе с перчаткой свалилась на пол.
Фиона отреагировала не сразу. Она поднесла культю к глазам, несколько секунд смотрела на пульсирующий поток крови и лишь после этого закричала. Рино не стал разбираться, что произошло и кто ему помог. Он видел, что «Эдоксы» по-прежнему активны, и неизвестно, какая программа задана им по умолчанию.
Так что сделать пилот мог сейчас только одно – или чтобы умереть достойно, или чтобы спастись, как повезет. Он оттолкнулся от стены и всем весом налетел на кричащую женщину. Фиона не выдержала, они вдвоем упали на пол, покатились по металлу, покрытому кровавыми разводами. «Эдоксы» навели на них ружья, но стрелять не стали, система подсказывала им, что от выстрелов погибнет не только заданная жертва.
Фиона, несмотря на ранение и очевидную слабость, сопротивлялась яростно. Казалось, что безумие освободило ее от ощущения боли. Она пыталась выцарапать Рино глаза ногтями на уцелевшей руке, она кусалась, как дикое животное, она даже била кровоточащим обрубком руки. Сама для себя она потеряла значение, был только он – человек, которого она должна уничтожить.
И все равно Рино оказался сильнее. Он боль как раз чувствовал, ожог явно получился глубокий, паскудный, до кости. Но выброс адреналина пока спасал, оставляя за Рино свободу движений. Если бы пилот хотел убить свою противницу, он бы давно сделал это, шанс появлялся не раз.
А он так не мог. Даже зная, что она натворила, даже при том, что она не отказалась от стремления убить его. Рино ни на миг не забывал: Фиона больна, с ней что-то случилось, и, возможно, еще получится это исправить! Поэтому он надеялся сдержать ее, успокоить, а это было намного сложнее убийства.
Он отдал все силы, но у него все равно ничего не получилось. Рино никаких ошибок не допускал, просто женщина, еще секунду назад отчаянно сопротивлявшаяся, вдруг глухо захрипела, откинулась назад. Ее глаза закатились, и хотя дрожащие веки остались открыты, Рино видел лишь белки. Ее тело скручивали судороги, такие жуткие, что они сбросили с Фионы противника быстрее любых ударов. Изо рта пошла розоватая пена, кровотечение из носа усилилось. Это была агония – к которой Рино не имел никакого отношения, он для этого ничего не сделал!
Это определенно была болезнь… Возможно, передавшаяся ему. Фиона успела исцарапать его, ее кровь попала в его раны. Теперь уже мгновенная смерть казалась не худшим вариантом, Рино не хотел проходить через такое же безумие!
Ему и не пришлось бы. Программа по умолчанию у роботов все-таки была, на него снова оказались направлены все орудия. Рино прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы подавить страх. Только такая форма победы и была ему доступна: спокойная смерть без истерики и стенаний, не показуха перед кем-то, а последнее одолжение себе самому.
Однако роботы так и не выстрелили. Рино услышал специфический гул, с которым «Эдоксы», выпустившие оружие, отключаются, возвращаясь к форме по умолчанию, предназначенной только для перемещения. Он сам себе не поверил, открыл глаза – и убедился, что ему не чудится.
Рядом с ним замерли теперь уже безобидные на вид роботы, очевидно мертвое тело Фионы, ее отрубленная рука, теперь лишенная перчатки управления – и Мира Волкатия, эту перчатку надевшая.
Чуть поодаль от нее Сатурио Барретт вытаскивал из стены свой нож. Дальше по коридору другие кочевники раздраженно пинали отключившихся роботов. Мира мягко улыбалась, она подала Рино руку и сказала то, что нужно было сказать, хотя все это и так понимали:
– Всё закончилось…
* * *
Елена Согард осознавала, что такая миссия простой не будет. Но она надеялась, что хотя бы первые месяцы путешествия пройдут спокойно, а самым большим событием станет установка маяков. Так нет же! Они уже сбились с пути, станция залита кровью, по коридорам шляется серийный убийца, а технический отдел лишился одного из руководителей.
Да еще и болезнь… Нет, болезнь – в первую очередь.
– Ситуация с опухолями подтвердилась? – уточнила Елена.
Все новые сложности командир станции воспринимала просто как обстоятельства. Если бы жизнь Елены была прежней, она бы, может, испугалась хотя бы немного… Но если бы ее жизнь была прежней, она бы и не согласилась на эту миссию.
Елена давно уже чувствовала себя просто машиной, созданной для выполнения определенных задач. Эмоции давались ей все хуже… она не жалела. Порой потеря – это благо.
Она пригласила на доклад Петера Луйе, когда узнала, что работа с мертвыми телами завершилась. Вскрытие проводили сразу несколько медиков, но Елена не любила долгие массовые совещания, беседа один на один обычно давала намного больше.
– Да, – кивнул Петер. – Все подтвердилось… По большей части. Мозг Аниссы Мерлис мы исследовать не смогли, к моменту обнаружения тела он был уничтожен растениями. У Гектора Карлина количество опухолей незначительное. Полагаю, они уже доставляли ему дискомфорт, но пока не влияли на ясность мыслей.
– Он получил меньшую дозу облучения или слишком рано умер?
– Скорее всего, эти факторы сыграли одинаковую роль – с преобладанием второго. Зал, в котором находились пострадавшие, был недостаточно велик, чтобы появилась разница в полученной дозе. Но мы провели полное обследование тех, кто находился в соседних залах, среди них пострадавших нет вообще.
Медики до последнего сомневались, что это было лишь излучение. Они проверили все версии, начиная с вируса, доставленного на станцию неизвестным способом. Однако оказалось, что в телах погибших не было посторонних веществ или форм жизни. Внешнее воздействие просто превратило их собственный организм в убийцу, но заразить этим окружающих жертвы не могли.
Тем лучше: технический отдел уже лишился одного хорошего пилота и одного офицера. Если бы заражен оказался и Рино де Бернарди, ситуация стала бы не критической, но опасной. Однако пока все указывало, что пилот отделался лишь травмой ноги, которую уже исцелили. Елена подумывала назначить Рино на место Фионы, но с этим решением она пока не определилась.
– Общие симптомы выявить удалось?
– Только на основании тех примеров, о которых мы знаем, а этого маловато, – покачал головой врач. – Физические симптомы совпадают: слабость, судороги, частичный паралич, кровоизлияния… Я отразил это в отчете. Также у всех известных нам жертв произошли личностные изменения, но они как раз отличались…
– Думаю, их тоже можно систематизировать. Агрессия по отношению к окружающим или вред самим себе, все это – при сохранении прежнего уровня интеллекта.
– Я бы все-таки не стал утверждать так уверенно…
– Ограничимся этим как предварительными выводами, – прервала его Елена. – На станции и так произошло слишком много печальных событий. Нам не нужна паника, поэтому я хочу, чтобы вы и весь медицинский отдел придерживались единой версии: это был печальный несчастный случай. Одна из аномалий Сектора Фобос, которая никогда не повторится. Чтобы гарантировать это, мы увеличим скорость и покинем эту солнечную систему.
– Но… Как же…
– Вам непонятны инструкции?
Петер бросил на нее негодующий взгляд, однако спорить не стал. Елена не сомневалась, что он сорвется на своих подчиненных при первой же возможности. Ее это не касалось.
Ей он подчинится, это главное. Ну а она… Она просто не видела другого решения. Через пару часов она должна была появиться на церемонии прощания с Фионой Тамминен, и это служило лучшим напоминанием о том, в какой враждебной реальности все они оказались.
Прийти на кремацию в обычном мундире Елена не могла, для таких случаев предназначался особый вариант формы – траурный.