Но ведь кочевники от этого никуда не исчезли! Они были – несколько сотен, если не тысяч. Измененные, однако все равно живые, застрявшие на странном, до них не существовавшем пограничье человеческой расы. Если бы создание новых мутантов продолжилось, они стали бы полноценным видом. А теперь что? Они были уродцами, да еще и агрессивными – так их видела значительная часть общественности.
Это привело к печальным последствиям. Некоторые кочевники не выдержали давления и покончили с собой. Другие сорвались, не справились с агрессией, закончили свой путь в камере пожизненного заключения – или в могиле. Кому-то из кочевников везло больше, о них заботились федеральные программы, обеспечивавшие их жильем и работой.
Ну и были такие, как семья Барретт.
Рино никогда не интересовался подробностями этой истории, но кое-что слышал даже он. Отто Барретт работал на боевых курсах, созданных специально для кочевников. Вроде как кто-то из его родни принял участие в эксперименте – то ли племянник, то ли младший брат… В любом случае, Отто выступал резко против этого, однако в итоге стал единственным членом семьи, не бросившим мутанта. Барретт и его жена Амина усыновили столько кочевников, сколько было позволено законом. Они завершили образование и воспитание своих детей и стали работать на станциях как полноценная боевая группа. Причем Отто и Амина, оставшиеся людьми, больше не возвращались на Землю из солидарности со своими воспитанниками.
И вот именно эта семейка стала полицией «Виа Ферраты». Рино изначально не слишком нравился такой подход: разве это не прямой путь к коррупции? Или не считается? Хотя настоящего гнева Рино не чувствовал, он редко тратил силы на трудности, которые не касались непосредственно его. А как это могло его коснуться? Свои проблемы он решал сам и помощи у полиции просить не планировал. О том, что однажды он окажется за решеткой, и речи идти не могло, он же Рино де Бернарди, его половина федерации обожает!
Но сейчас это было не важно. Он валялся на жесткой койке по одну сторону энергетической решетки. По другую то и дело проходили кочевники, бросавшие на него звериные взгляды. И что будет дальше – Рино пока не представлял.
Утешало лишь то, что кочевники все это время не проявляли к нему особого интереса. Когда он пытался доказать свою невиновность, они еще порыкивали на него. Но когда он смирился с заточением, они будто забыли о нем. Их раздражал даже не Рино, а то, что им теперь приходилось дежурить в тюрьме. Они развлекались, как могли: то поединки устраивали, то по потолку ползали. Глядя на их развлечения, Рино и не желал познакомиться с ними поближе.
При этом ничего похожего на страх он не испытывал. Злость – да, обиду – да, чувство несправедливости – тоже да. А страх… Нет, ни разу. Рино не забывал: тот, кто его подставил, все еще на свободе, и со станции он никуда не денется. Просто пилоту казалось, что уж сюда-то настоящий преступник не доберется, потому что это территория кочевников, кто способен противостоять им?
Однако один вариант все же нашелся.
Со стороны коридора послышался странный шум, вроде как не несущий угрозы, но мгновенно заставивший кочевников насторожиться. Их реакцию несложно было угадать – они ничего не скрывали. Сначала замерли, потом напряглись, резко развернувшись в сторону двери, и в этот миг охотничьих псов они напоминали куда больше, чем людей.
Рино это не понравилось. Он поднялся с койки и подошел к решетке, близко, но не вплотную, получить разряд тока ему не хотелось.
– Эй! – позвал он. – Что происходит?
Сегодня в тюрьме дежурили двое кочевников, мужчина и женщина. Их имен он не помнил, да и не спрашивал, ему было не интересно. Кочевники с ним тоже не общались, но если изначально это было не нужно Рино, то теперь начинало напрягать.
Они его снова проигнорировали. Рино пытался понять, что вообще может произойти – на станции, где нет посторонних, с кочевниками, которые представляют тут самую влиятельную силу… Все в порядке, все под контролем, это какая-то ошибка…
Однако ошибки не было. На кочевников напали сразу же, как только открылась дверь. Рино следовало догадаться, кто это будет – вариант ведь был всего один с самого начала.
Роботы. Кто-то активировал хранившихся на складе боевых дронов, причем не АЗУ, которые были кочевникам прекрасно знакомы и не так уж опасны. Нет, кто-то добрался до «Эдоксов» – роботов военного назначения. Это были великолепные машины, элитные, способные и на ближний, и на дальний бой. Рино в этом не сомневался, потому что очень часто «Эдоксов» устанавливали на истребители, он с ними не раз работал.
Но ведь все на станции понимали угрозу, исходящую от такого оружия! «Эдоксы» хранились на отдельном складе с дополнительной системой защиты. Код-пароль был только у офицеров, а они не стали бы использовать оружие без причины. Но кому это доказывать, если роботы уже здесь, вливаются в дверь сияющим металлическим потоком?
Если бы Рино охраняли обычные люди, от них за пару секунд остались бы лишь кровавые ошметки. Но кочевники сориентировались мгновенно, они укрылись за металлической плитой, обычно служившей регистрационной стойкой, они сразу же начали стрелять в ответ и даже активировали парочку АЗУ, дежуривших в тюрьме. Барретты продемонстрировали миру, что Отто гордился своими воспитанниками не зря.
Однако для Рино во всей этой ситуации таился грандиозный подвох: кочевники даже не думали защищать его. Их цель была проста: спасти собственные шкуры, они укрылись дальше по коридору и в сторону заключенного не смотрели.
А он остался один, без защиты, без укрытия – энергетическая решетка выстрелы не останавливала. Рино был жив лишь потому, что «Эдоксы» не обращали на него внимания. Но вынужденная беспомощность бесила его, он пытался придумать, что вообще можно сделать в такой ситуации – и не мог.
Дальше стало только хуже. Когда кочевники были загнаны в дальнюю часть коридора и временно нейтрализованы, энергетическая решетка, сдерживавшая Рино, исчезла. Выбежать на свободу он не успел: в его камеру тут же скользнуло несколько роботов, похожих на гигантских металлических насекомых. О намерениях «Эдоксов» гадать не приходилось: на пилота сразу наставили несколько пушек, и он был вынужден замереть с поднятыми руками.
Казалось, что роботы за всем и стоят, началось то самое восстание машин, которое в древности было популярной темой страшилок. Но Рино прекрасно знал, что это не так, просто у оператора «Эдоксов» не было нужды рисковать собой, достаточно задать программу – и дожидаться ее выполнения.
И вот теперь программа определенно подошла к финальному этапу. Кочевники не были ни убиты, ни схвачены, но это и не требовалось, роботам достаточно было сдерживать их. Следовательно, целью были не Барретты, они оказались лишь помехой. Рино убедился в этом, когда со стороны коридора наконец появился живой человек.
Это была Фиона Тамминен – хотя Рино узнал ее не сразу. Пожалуй, по боевой форме больше, чем по внешности, потому что внешность слишком сильно изменилась. Женщина, медленно ковылявшая к камере, напоминала прабабку той, кого знал Рино. За недолгое время, что прошло с их последнего разговора, Фиона сильно похудела – до опасного предела, того, при котором кожа туго обтягивает кости. Волосы заметно поредели, на голове зияли кровавые раны на тех местах, откуда Фиона нервно вырывала целые пряди. А в том, что она сотворила это сама, и сомневаться не приходилось: она проделала такое прямо тут, на пороге камеры, и небрежно отбросила слипшуюся прядь в сторону.
Взгляд у Фионы был воспаленный и совершенно шальной. Она никогда не отличалась хладнокровием, которое не помешало бы офицеру ее уровня. Но теперь она дошла до состояния, которое и для гражданских было редкостью. Веко возле левого глаза странно обвисло, глаз двигался плохо, да и вся левая половина лица смотрелась застывшей. Зато правая половина, словно чтобы поиздеваться, постоянно корчила рожи, и этот контраст во внешности одного и того же человека смотрелся почти демоническим.
Рино не знал, как на такое реагировать, как это вообще понимать. Он был пилотом, он не боялся лететь туда, где горизонта не было и быть не могло, он готов был столкнуться с аномалией – но в космосе! Он не должен был разбираться с психами… особенно теми, кто вполне тянул на определение