Но Елена всего этого не знала, да и вряд ли могла понять. Она лишь уточнила:
– Причина?
– Несоответствие должностным требованиям. Этого сотрудника вечно нет на месте! Я не могу ничего поручить такому руководителю.
– О ком именно идет речь?
– О Мире Волкатии.
– Тогда в просьбе отказано.
Вот так быстро, сразу, без дополнительных вопросов и удивления. Отказано и все. Альберт такого не ожидал, поэтому на миг даже лишился дара речи. Но он быстро опомнился и выдал очередную отработанную улыбку:
– Наверно, возникло какое-то недопонимание! Я говорю о…
– Я прекрасно знаю, о ком вы говорите, Личек, – снова перебила его Елена. – Лейтенант выполняет мое личное поручение. Это мешает ей выполнять обязанности вашего заместителя?
– Нет, но… Прямо сейчас – нет, пока все идет хорошо! Но если будут проблемы, я не уверен, что она справится.
– А как лишение должности поможет ей справиться? Не увлекайтесь таким. Если на то время, пока лейтенант занята, потребуется дополнительное вмешательство руководства, займитесь этим сами.
На сей раз удержать улыбку удалось лишь чудом. Да и то Личеку показалось, что Елена все равно все поняла, что в светлых глазах мелькнула насмешка.
– Я? – выдохнул он. – Но я же… руководитель, высший руководитель… А это отдел бытового обслуживания…
– Ну и что? Эта работа недостаточно хороша для вас? Тогда ею могу заняться я, просто сообщите, если это понадобится.
– Нет, что вы, адмирал! Я со всем справлюсь!
– Кем вы вообще планировали заменить лейтенанта, если бы я согласилась отправить ее в отставку?
– Я… Я об этом не подумал, – окончательно растерялся Альберт.
– Пожалуйста, заведите привычку думать, прежде чем подавать прошение. Можете быть свободны.
Это была не катастрофа, но что-то чертовски близкое к ней. Направляясь к адмиралу, Альберт не сомневался, что все получится. Он умел правильно просить начальство об одолжениях – и получать то, что ему нужно. Потому что начальство обычно не разбиралось в таких мелочах!
Теперь же он чувствовал себя оплеванным. Уже то, что адмирал послала его подальше, было унизительно. Однако Альберта не покидало ощущение: она расскажет Мире, обязательно расскажет! И эта мелкая стерва, уже мнящая о себе непонятно что, будет открыто смеяться над ним…
Идеальное маленькое царство, которое успел представить себе Личек, изошло трещинами.
Он снова и снова напоминал себе, что сдаваться рано. Просто все неудачно сложилось, нужна пауза. Потом он выяснит, что там за поручение такое адмирал дала Мире, придумает, как этому противостоять. Альберт все равно застрял на этой станции, отступать некуда.
Но только он решил, что хуже этот день не станет, как начались новые странности. Конечно же. Он всегда верил, что неудачи по одной не приходят…
В его кабинет пожаловал Отто Барретт собственной персоной. Хорошо хоть один, без кочевников, но сегодня Альберт даже его видеть не хотел. Да и вообще не хотел, с полицией лучше не связываться.
Отто был человеком, не кочевником, и все равно он нервировал – многозначительным взглядом, холодной улыбкой, за которой могло скрываться что угодно. То, что при встрече с ним получилось выглядеть уверенным и даже дружелюбным, Альберт мог считать серьезным достижением.
– Комиссар, здравствуйте! – просиял он. – Если окажется, что я способен вам помочь, мой день однозначно станет лучше!
– А сейчас он проходит не слишком приятно?
– Не лучше и не хуже, чем обычно.
– Повезло вам, – кивнул Отто. – Я уверенностью, что все идет как обычно, похвастаться не могу.
– Неужели?
– Из-за странного каприза адмирала мы оказались непонятно где. Я вышел на след того, кто может быть опасен, но идти по этому следу мне запретили. А сегодня до меня дошли слухи, что и вы навещали нашего дорогого адмирала, но визит этот был недолгим и вряд ли произвел на вас приятное впечатление.
Слухи до него дошли, как же… Альберт подозревал, что начальник полиции следит за высшим руководством – просто потому, что следит за всеми. Однако с чего бы Отто признаваться в таком? Это провокация – или полноценное предложение сделки?
Следовало перестраховаться, притвориться дурачком, просто прекратить этот разговор… Но Альберт не смог. Перед глазами все еще стояла самодовольная физиономия Елены Согард, в душе закипала злость. Что, спелась старуха с полоумной Волкатией? Так не она одна умеет находить союзников!
– Я вас по-прежнему внимательно слушаю, – Альберт улыбнулся чуть шире.
– Это хорошо. Я, знаете ли, привык доверять своей интуиции. Может, прямо сейчас на станции нет ни серьезных перемен, ни оснований для них. Но интуиция подсказывает мне, что очень скоро они будут. И если это так, мы с вами можем друг другу пригодиться.
Часть 3. Птицы, птицы!
Фиона Та́мминен хотела, чтобы эта миссия стала последней в ее карьере. Она просто предполагала, что произойдет это по другой причине.
Космический флот не привлекал ее никогда, не по-настоящему так точно, но ей не оставили выбора. Ее родители были военными, их родители – тоже, а Фиона стала единственным ребенком в семье. Когда не осталось сомнений, что других детей не предвидится, отец даже не спросил у нее, чего она хочет, он сам переслал ее документы в академию.
Тогда Фиона этому особо не противилась. Во-первых, она понятия не имела, чего хочет. Во-вторых, родителей она любила и надеялась впечатлить. Строить военную карьеру она начала именно из-за этого: ей хотелось показать родным, что она на многое способна.
Правда, таланта у нее от этого больше не стало, да и физические тренировки она терпеть не могла. Зато Фиона быстро научилась использовать законы себе на благо. Она внимательно изучала все программы поддержки – для малых народов, для развивающихся космических стран, для женщин… Если ей это подходило, она это использовала, новые звания и награды долго ждать не приходилось.
Сначала Фиона радовалась, потом радость как-то незаметно, сама собой, пошла на убыль. Отец почему-то не оценил ее бюрократические трюки. Мать вроде как хвалила, однако холодно, будто через силу. В душе поселилась обида, которая стремительно разрасталась. Получается, Фиона посвятила свою жизнь их мечте, а они даже не оценили!
Она почувствовала, что вправе уйти, делать то, что ей близко. Она начала прислушиваться к себе и осознала, что работать ей вообще не слишком нравится. Она уже добилась определенных высот и не хотела начинать с начала. И оставаться военной тоже не хотела. Желание Фиона отыскала только одно: выйти замуж, завести семью и позабыть про годы, когда она носила форму.
Она надеялась, что добьется этой цели так же, как остальных, но что-то пошло не так почти сразу. Выяснилось, что в любви невозможно пользоваться лазейками в законах или программами поддержки. К тому же Фиона боялась показаться отчаявшейся, она знала, что это отпугнет тех, кто ей по-настоящему нужен.
Она занялась собственной внешностью, использовала каждый новый отпуск для какой-нибудь пластической операции. С годами отражение в зеркале становилось все прекрасней, однако семейное положение и не думало меняться.
В итоге Фиона решила, что проблема не в ней, а в ее окружении. Военные не хотели связывать себя узами брака с коллегой, они даже не подозревали, что она готова посвятить себя мужу и детям – им казалось, что она еще слишком молода для этого. Так что Фионе требовалось избавиться от формы, не увязнуть в другой профессии, однако при этом сохранить стабильный источник дохода.
Ей нужна была пенсия.
Возраст пока работал против нее: Фионе не исполнилось и пятидесяти, а даже ранняя военная пенсия становилась доступна лишь в семьдесят лет. Также денежное пособие полагалось участникам боевых действий и тем, кто пережил тяжелое ранение, с этим она связываться не желала. Тут ни пол, ни национальность не могли ей помочь. Она думала, что придется отказаться от этой идеи, когда ее пригласили на «Виа Феррату».
Фионе сразу пояснили, что, если она выполнит эту миссию, сможет сразу