Они ничего не сказали ей, но в этом и был ответ. Они не собирались вести Кети в свой отдел, иначе не стали бы устраивать эту беготню по лесу. Для такого у них не было оснований, не выглядела она как человек, который станет нарушать закон!
Но и в то, что все происходящее – инициатива кочевниц, Мира не верила. Она достаточно слышала об Отто Барретте, чтобы не сомневаться: это он хочет контролировать все, что происходит на станции. Знать даже то, что ему знать не положено. Но он слишком умен, чтобы нарываться открыто, он всегда оставляет за собой возможность сказать, что не был предупрежден об инициативе своих детей и они обязательно будут наказаны.
Доказать такое невозможно, да и не изменило бы это ничего для Кети. Мире оставалось лишь надеяться, что кочевницы отступят, не станут связываться с лишним свидетелем. Тогда все еще закончится хорошо…
Не вышло. То ли они не хотели расстраивать папочку, то ли просто засиделись без дела, сказать сложно. В любом случае, Бруция все-таки сорвалась с места и бросилась на Миру. Умбрения к ней не присоединилась, однако и остановить сестру не попыталась.
Многие считают, что драться с кочевниками – гиблое дело, у простого человека и шанса нет. Мира знала, что все немного сложнее. Если говорить о грубой силе как таковой – да, человек с кочевником не сравнится. Так ведь есть еще скорость, мастерство… удача, в конце концов!
Все началось настолько быстро, что у Миры не было даже времени обдумать, каковы ее шансы на победу. Оно и к лучшему: она подозревала, что шансов не было вообще. И все равно она дралась – из того самого упрямства, которое в прошлом уже доводило ее до беды. Если бы не оно, Мира бы даже с Личеком не поссорилась, ходила бы теперь начальницей какого-нибудь боевого подразделения и горя не знала! Но тогда ей пришлось бы отказаться от самоуважения, а оно было для нее важнее любых карьерных высот.
Поэтому и теперь она вела себя неразумно, не отступая в драке. Бруция явно надеялась, что все закончится быстро, но просчиталась. Мира использовала единственное преимущество, что у нее было: нагромождение деревьев. Оно сдерживало кочевницу, не давало прыгнуть вперед. Если бы Бруция дралась с кем-то из своих, она бы наверняка приняла это просто как обстоятельство. Но то, что ей не удавалось за пару секунд расправиться с обычным человеком, выводило ее из себя.
Это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо – потому что злость делала ее движения неуклюжими и предсказуемыми, давала больше шансов на сопротивление. Плохо – потому что в нарастающей ярости Бруция могла и не остановиться в нужный момент, сделать то, за что ее отцу придется долго оправдываться… Так ведь она все равно не будет наказана! Кочевников мало, они на вес золота, заменить никого не получится. Мира слишком хорошо понимала: Бруция может ее убить и отделаться мелкими неприятностями. Интересно, осознавала ли это Бруция?
Даже судьба, видно, восхитилась безрассудной храбростью Миры и решила подыграть ей. В очередной попытке добраться до противницы Бруция все-таки оступилась, замедлилась, зависнув на поваленном бревне. Мира тут же воспользовалась этим, чтобы ударить, сбрасывая кочевницу вниз. Бруция упала, да еще и неудачно – так, что острый сук прошил ее ногу насквозь чуть ниже колена.
Рана была бы не опасной даже для человека, а уж для кочевницы – тем более. Так ведь дело не в ране, дело в оскорблении! Когда пролилась кровь, и Бруция, и Умбрения одновременно оскалились, совсем по-звериному. Они бросились вперед, и Мира, прекрасно зная, что от двух противниц не спасется, приготовилась к неизбежному.
Мир наполнился хаосом, закружился, полыхнул болью. За скоростью ударов Мира уследить и не надеялась, просто закрывалась, как могла. Где-то совсем близко кричала Кети, но это не имело большого значения, о ней даже кочевницы забыли. Мира потеряла опору, она не знала, что будет дальше…
В следующий раз, когда мир все-таки замер, она обнаружила, что прижата спиной к древесному стволу. Ее удерживала за шею Умбрения, и земли Мира ногами не касалась. Дышать было мучительно тяжело, и все-таки возможно: кочевница не перекрыла кислород… Пока не перекрыла.
Да и в целом, нельзя сказать, что эти девицы потеряли контроль. Мира поняла это, когда чуть отступило головокружение и развеялась тьма перед глазами. Тело пульсирует болью, однако это ушибы, не переломы, все кости целы. Правый глаз почти заплыл, и все равно через него можно подсматривать за миром. Левый видит нормально. Кровь струится из обеих ноздрей, во рту от нее тошно, но это снова внешние повреждения, никаких серьезных внутренних травм нет.
Пока нет – а могут появиться в любой момент. Это ясно читалось в красных глазах кочевницы.
– Ну, что скажешь теперь? – насмешливо поинтересовалась Умбрения.
– Скажу, что вы, две идиотки, нарвались на серьезные неприятности, – кроваво усмехнулась Мира.
Где-то в стороне испуганно охнула Кети. Она, должно быть, решила, что Мира сошла с ума от страха и боли. Она явно была новичком на космических станциях, она не знала…
Существовало всего два способа выйти живым из конфликта с кочевниками. Первый – бежать изо всех сил, забиться в самый темный угол и молить всех известных тебе богов, чтобы им было лень гнаться за тобой. Второй – сражаться до конца, даже если ты откровенно слабее и победить не сможешь.
Потому что впечатлить их способна только смелость, слезы и мольбы о пощаде скорее развлекут. Да и потом, Мира не слышала еще ни об одном случае, когда разумные переговоры с кочевниками кому-то помогли. Нет, если уж драка началась, лучшее, что можно сделать – это сохранить гордость.
Однако Мире все-таки не повезло. Она слишком сильно разозлила кочевниц, и отступать они не собирались.
– Поздравляю, ты все-таки сделала хуже всем, – процедила сквозь сжатые зубы Умбрения.
Она отвела назад руку, собираясь ударить. И это не было блефом, не было простой попыткой запугать. Мира понимала: такого удара будет достаточно, чтобы проломить ей лицевые кости. Может, убить сразу… или не сразу, но это будет уже и не важно, потому что кочевницы явно приготовились заметать следы.
Но даже зная это, Мира все равно не отвела взгляд, она смотрела в красные глаза до последнего.
Этим «последним» должен был стать удар, меняющий все. Однако его все-таки не было, и вовсе не потому, что Умбрения неожиданно одумалась. Ей помешал свист: резкий, громкий, легко перекрывший шелест ветвей и тихие всхлипывания Кети. Так хозяин подзывает обратно охотничьих собак…
На звук повернулись все женщины, находившиеся в этот момент на площадке. В какой-то момент Мира решила, что к ним пришел сам Отто Барретт, хотя это было бы глупо. Он не станет вот так заявляться на место преступления – и свистеть тоже не станет. Нет, на дороге стоял его старший сын, правая рука отца.
Сатурио ничего не сказал сестрам, просто посмотрел на них, однако этого оказалось достаточно. Мира еще во время полета на «Марию Яниссар» заметила, что он без слов управляет своей семейкой. Умбрения разжала руку, они с Бруцией отскочили назад, подальше от забрызганного кровью места драки.
Мира на ногах не удержалась, упала на землю, закашлялась, пытаясь отдышаться. Медичка тут же кинулась к ней, осторожно поддержала, потом вколола что-то – и через пару секунд стало легче.
За это время Сатурио приблизился к ним и теперь нависал над Мирой белесым силуэтом. Помогать ей или извиняться он не собирался.
– Какой досадный несчастный случай, – только и сказал он.
– Тот, который не заслуживает внимания высшего руководства? – криво усмехнулась Мира, глядя на него. Хотелось подняться, а не валяться у его ног, но на это сил пока не хватало.
– Именно так.
– Да, наверно… Но наше начальство не то чтобы перегружено работой. Я все-таки предложу им рассмотреть эту историю, а они пусть сами решают, что с ней делать дальше.
– Что ты делаешь?! – испуганно пискнула Кети. – Они же убьют тебя! А заодно и меня!
Мира не обратила на нее внимания, не стала объяснять, что на корабле, напичканном камерами наблюдения, убить кого-то и спрятать тела очень непросто.