— А если этой штукой корове бочину протыкают?
— Корове бочину? Или брюшину? — с недоумением переспросил я.
Коров я видел. В той, прошлой жизни, видел через окно автобуса или лобовое стекло автомобиля. В этой почаще. И в деревнях видел, и на пастбищах. Да что там, в нашем Череповце еще остались несознательные горожане, которые держат крупный рогатый скот на собственных дворах. И буренки, иной раз, шествуют мимо моего дома, а не так и давно у нашего Окружного суда едва не вступил в коровью лепешку!
Только зачем корове в брюшину тыкать? Помрет же.
— Не, не брюшину, а бочину. Я ведь, ваше высокоблагородие, сам деревенский, — принялся объяснять Звездин. — У нас у самих корова всегда была. Помню — Зоренку мы поутру с младшим братом в стадо выгоняли, да заигрались, а она, дуреха такая, в клевер зашла — мокрый был от росы, да так нажралась, что объелась, пузо у нее вздулось и бока.
— Точно, бывает такое, — подтвердил и помещик. — Корова — существо глупое, чувства меры у нее нет. Может так иной раз объестся, что и помрет. А если после еды еще и напьется — беда. Ее потом гоняют — чтобы все в норму пришло.
— Вот-вот, — кивнул городовой. — Можно, как следует погонять, а можно ей ножом бочину проткнуть. Пастух, если он дядька опытный, всегда при себе нож имеет. Бочину проткнет, гнилой воздух выпустит, так корова полежит чуток, а потом как новенькая. Вот, хорошо у нас в деревне дядька Матвей, старый пастух, очень опытный был — враз нашу корову поправил. Правда, Зоренка два дня молока не давала. Ох, лупил же нас потом тятька, два дня сесть на задницу не могли. А потом, как узнал, что клевер чужой потравили, а ему теперь деньги платить — опять лупил! Вот я и думаю — а может, этим шилом корове брюхо и протыкают, а трубка для того, чтобы воздух гнилой выходил?
— Но вряд ли пастух станет троакаром обзаводится? — подумал я вслух. — Кто у нас еще такие дела может делать? Ветеринар? Есть здесь такой?
— Имеется, — кивнул городовой. — Земский ветеринар господин Андреев.
— Я тоже знаком с Андреевым, — кивнул и сам Никитский. — Он раньше в гостях в нашем доме бывал.
— А с Федором Ивановичем Андерсоном, ныне покойным, он наверняка знаком? — поинтересовался я.
— Еще бы да не знаком. Они прежде даже одну квартиру снимали, потом поссорились, — сообщил городовой. — Ветеринар-то зарабатывает хорошо, свой дом купил, в очень хорошем месте.
Так, уже тепло, а может и горячо. Человек, хорошо знакомый с покойным землемером, да еще и вхожий в дом Никитского?
— Пойдемте- ка, господин унтер-офицер господина Андреева навестим, — решил я. — Встретимся, поговорим быстренько. Шило с трубочкой покажем, поинтересуемся, не он ли обронил? Если что — я его на завтра к себе на допрос позову.
Это я вслух сказал. А сам подумал, что еще лучше, если мы сейчас ветеринара в камеру определим, он там посидит ночку, а уж завтра я с ним и поговорю, и этот… самопальный троакар предъявлю для опознания. Сам не признает — кто-то другой узнает. Если Андреев преступник — превосходно. А если не он… Ну, извинюсь. Только что-то мне подсказывало, что я на верном пути. Не бывает таких совпадений.
— Господин Чернавский, а мне что делать? — подал голос Никитский.
Я-то уже «принял низкий старт», а тут…
— Во-первых, огромное вам спасибо за содействие. Во-вторых — походите по дому, может — еще что-то вспомните. То, что у вас было, но пропало. А в-третьих — я вам уже говорил, что мне нужно поговорить с госпожой Зуевой.
В азарте я даже позабыл, что собирался пообедать. Ладно, поужинаю и пообедаю сразу.
Когда мы вышли из дома, то обнаружился мой «камердинер», неспешно прохаживавшийся по улице. Кивнул — дескать, за мной!
Мы шли со средней крейсерской скоростью, но по дороге унтер-офицер Звездин не преминул спросить:
— Ваше высокоблагородие, а камердинер-то ваш — не из наших?
Не стал говорить ни да, ни нет, лишь покосился на унтера — пусть сам думает. Хотя, любопытно — как он определил? Самому интересно — но попробую догадаться. Только потом, попозже.
Ветеринар жил неподалеку от Торговой площади, за которой был сам монастырь. Дом обычной, похожий на тот, в котором и я живу.
— Ветеринар он как, буйный? — поинтересовался я, на что городовой лишь пожал плечами — мол, а кто его знает?
Если это он — то двух человек убил, не моргнув глазом.
— Савушкин, обойди дом сзади, вдруг он решит сбежать, — приказал я своему городовому. Подождав, пока Спиридон не скроется за стеной, кивнул Звездину.
— Пошли.
Мы подошли, а Звездин принялся барабанить в дверь:
— Хозяин, открывай.
И тут мы услышали сзади дома какой-то шум и крики. Отбросив в сторону папку и сверток с вещдоком, опрометью рванул на шум.
А сзади шла ожесточенная борьба. Ветеринар, судя по всему, выскочил через повить, но нарвался на Спиридона. А ведь здоровый лоб! Наш Савушкин — тоже парень ничего, но этот повалил моего унтера наземь, а теперь еще и пытается душить!
— Ах ты скотина! — рявкнул я и, без лишних церемоний треснул ветеринара в лоб. Ух, аж кулак отшиб!
Андреев упал, а мы ткнули его мордой вниз, прямо в крапиву. Кирилловский городовой, ловко усевшийся сверху, уже вязал ему руки невесть откуда взявшейся веревкой.
— Андреев, вы арестованы, — сообщил я.
Чуть было не брякнул — вы имеете право хранить молчание, имеете право на один телефонный звонок. Нет, это из американских фильмов. Уж год здесь, а все равно, иной раз что-то такое вылезает.
[1] По законам Российской империи для получения бессрочного паспорта нужно было отслужить на государственной службе какое-то время — пусть даже неделю.
Глава шестнадцатая
Убийца — изобретатель
Задержанный ветеринар Андреев не желал пойти на контакт. Упорно отвергал мою попытку записать его данные — знаю, что дворянин, что должен быть православного вероисповедания, но это я должен услышать от него самого. А он лишь криво ухмылялся, а еще грозил подать жалобу — дескать, глаз у