Когда пилот объявляет о скором взлете, я с трудом сдерживаюсь от попытки остановить своего бесстрашного мужчину. Переносица вспыхивает огнем, ладони вздрагивают. И только искренний детский восторг от такого сервиса не дает скатиться в позабытую тоску.
— Твой папа скоро будет с нами, — говорю я скорее себе, чем Вике.
— Еще он научит меня играть на пианино, — задумчиво произносит дочка и тут же с энтузиазмом начинает придумывать новые задания для Рауде.
Следом за роялем идет велосипед. Потом поездка в Диснейленд. После катание на лошадях. И к середине полета — большой домик для кукол.
Представляя, как Лео усадит Вику за свой дорогущий рояль или как купит первый велосипед, я весело переглядываюсь с Мариной.
Мы вместе то плюем через левое плечо, то ищем дерево, по которому можно постучать три раза. А когда приземляемся, уже и не помним, почему так боялись этой поездки.
Предоставив чемоданы охране, я за руку с Викой иду по светлому коридору аэропорта. Жмурюсь от яркого солнца Паланги. И лишь увидев заплаканное лицо встречающей нас Арины Милославской, понимаю, что впереди снова беда.
— Что-то с Лео? — Беру ее за плечи.
— Да… — Арина смахивает со щек блестящие капли и прикладывает ладонь к губам.
— Он провожал нас в аэропорт. Был рядом.
Поняв, что от Арины ничего не добиться, я достаю их сумочки телефон и пытаюсь подключиться к интернету.
— Его ар-рес-товали, — запинаясь, признается Милославская.
— Что?
Пошатываюсь.
— Задержали. С наручниками…
— Когда? — Не верю ушам.
— Час назад. — Она вымучено улыбается Вике и тут же отводит взгляд.
— Но… Все было хорошо.
Мозг отказывается воспринимать информацию. Лео обещал, что заберет нас через неделю. Он клялся! Мне и дочке!
— А теперь… — Арина задирает голову вверх и, глотая слезы, шепчет: — Нет.
Глава 47. Триггеры
Ева
Следующие сутки похожи на дурной сон.
У меня не получается связаться с Лео. Все наши общие знакомые отказываются разговаривать. А в новостной ленте какой-то ужас.
— Там, за забором уже целая толпа репортеров! Слетелись стервятники! Тебя ждут, — зло фыркает Милославская.
— Охрана вроде бы справляется, — кошусь в окно.
— Леонас с вами таких мордоворотов прислал, каким эта толпа так… размяться.
— Надеюсь, не придется.
Беру в руки мобильный. На нем ни одного пропущенного звонка от Лео. Ни одного сообщения. Проклятая стабильность.
— Такое ощущение, что они узнали об аресте еще до того, как на Леонаса надели наручники. — Милославская грозит кому-то кулаком.
— Эти всегда все знают! — Я открываю на экране очередную статью о Рауде и с трудом сдерживаю стон.
— Чаще всего ложь.
— Или то, что сами и сочинили.
Пробегаюсь взглядом по строчкам. Ничего нового. Все та же грязь.
— У многих зуб на Леонаса, — глянув на мой экран, цедит Арина. — Все эти звезды, которым он отказал. Владельцы клубов. Другие продюсеры… Каждый из них давно мечтал бросить в Рауде камень. А тут такая возможность.
— «Причинение тяжких телесных повреждений… — Вслух читаю последний абзац. — … наказание в виде лишения свободы на срок до восьми лет».
— Даже если докажут, что Леонас невиновен, для всех он останется преступником, — Милославская будто на своей волне.
— «В настоящий момент потерпевший находится в психиатрической больнице. И вероятнее всего проведет там все оставшиеся годы». — От последних слов я вздрагиваю.
— И ведь никого не волнует, сколько из этих музыкантов оказывается в психушке. Алкоголь, наркотики, оргии, бесконечные проститутки… Им прощают все. А стоит тронуть кого-нибудь пальцем, мгновенно становишься виноватым во всех последствиях «счастливой» жизни своей жертвы, — расхаживая по холлу продюсерского центра, продолжает рассуждать Арина.
— «Соучастницей по делу проходит известная певица Ева Лаврентьева», — после этой строчки во рту пересыхает. Дальше читать вслух становится сложно.
— Они писали, что ты знала о преступлении, но не сообщила. — Милославская, похоже, уже в курсе всего.
— Эта «жертва»… Он пытался меня изнасиловать. Лео просто спас… И сейчас мы преступники? — В голове не укладывается.
— Ты спрашиваешь о справедливости? — Арина нервно смеется.
— Нет… — Закрываю глаза. — Я уже не такая наивная.
Как по щелчку пальцев, все события последних недель собираются в огромный снежный ком и катятся на меня.
Проклятый фестиваль с новым составом жюри. Леванский и его грязные приставания в кабинете Шустова. Паша, который клялся в любви, а на самом деле хотел использовать. Предательство Каткова. Лео… заботившийся о нас с Викой все эти годы и молчавший о шантаже.
Последнее самое горькое. Я ведь так и не призналась ему, что простила. Не рассказала, как сильно скучала и каждый день ждала звонка.
Я просто уехала. А теперь он там… снова один. Борется и за себя, и за меня, словно мы и правда преступники.
— Хорошо, что он тебя сослал. Здесь нечего бояться, — прерывает мои мысли Арина. — Это не то нарушение закона, из-за которого власти будут требовать выдачи.
— Я боюсь совсем другого. — Обхватываю голову руками.
— Леонас знал, что делал, когда отправлял тебя в Палангу. — Милославская садится рядом и гладит по спине. — Он чертов гений! Возможно, у него есть план, как из этого выпутаться.
Мне дико хочется в это верить.
Я и на миг не могу представить Леонаса Рауде без его дорогих белых рубашек, сшитых на заказ костюмов, роскошных авто, любимого рояля… и за решеткой.
Не хочу думать, как снова буду собирать себя по кусочкам и лгать дочери о скором возвращении ее любимого папы.
Кажется, даже пять лет назад было проще начать сначала. Тогда у меня была злость. А сейчас…
— Господи, как же страшно… — произношу я, сжимая в руках мобильный.
И будто сверху решили надо мной сжалиться, на экране вспыхивает имя «Лео».
***
— Лео? — Рука с телефоном вздрагивает.
— Привет.
От знакомого, чуть хрипловатого голоса по венам растекается тепло.
— Где ты? Скажи, что на свободе!
— Еще нет. Скоро буду.
— И ты позвонил мне… — тщательно подбираю слова, — сказать, что все еще под стражей?
— У всех есть право на один звонок. Можно было набрать адвоката. Но мне больше нравится говорить с тобой.
— Лео… — Выдыхаю весь свой страх. — Ненормальный!
— Только с тобой. Никому об этом не рассказывай.
— Никто мне не поверит. — Оборачиваюсь к окну. За забором, кажется, настоящая река из журналистов. — Ты ведь все знал заранее. И об аресте, и о том, что меня обвинят в соучастии.
Не спрашиваю. Сейчас я знаю это так же четко, как то, что люблю этого невероятного мужчину.
— Прости. Я не хотел, чтобы тот случай снова всплыл. К сожалению, мы с Димой немного не успели.
— Черный пиар, тоже