Александр Агеев в газете «Газета» сетует, что после того как литература была «свергнута с сияющих высот», современный писатель усвоил роль «глубоко оскорбленного жизнью неудачника», согласился на роль постороннего. Анемия – вот диагноз литературе, в которой отсутствует «священный и творчески плодотворный гнев, громогласные проклятья “городу и миру”, романтический образ “другой жизни”».
Николай Александров, сообщая в «Известиях» новости очередного цикла премии «Букер – Открытая Россия», грустит, что превращение литературной жизни в регламент «спокойно может уничтожить даже признаки живого».
Михаил Золотоносов в «Московских новостях» ворчит на всю современную словесность. ‹…›
Павел Басинский («Литературная газета») ворчит на критиков, лоббирующих ничтожные останки постмодернизма, – в частности, на Марка Липовецкого, из своего колорадского далека поддерживающего разрозненных, но, с его, Марка, точки зрения, вполне энергичных постмодернистов.
Андрей Немзер (конечно же, «Время новостей») пеняет тем, кто неосторожно осмелился определить иное, чем он сам, место книги Пелевина «ДПП (nn)». Андрей Немзер, видимо, полагает, что «солнечное сплетение» есть высший комплимент писателю. Неосторожная – а это была я – объясняет по словарю: «солнечное сплетение (чревное сплетение), совокупность нервных узлов, расположенных в брюшной полости у начала чревной и верхней брыжеечной артерий. Ветви с. с., расходясь в виде лучей, иннервируют органы брюшной полости» (БЭС. М., 1991, т. 2, с. 381).
Виктору Пелевину не нравятся шестидесятники: сидят по дачам, окопались в Переделкине; на месте молодых хорошо бы петуха пустить, вот бы словесность и очистилась (прямо по Петру Верховенскому: мы пустим пожары…).
С Пелевиным совпадает в пафосе Римма Казакова («Россш»), у которой 10 лет тому назад сгорела литфондовская дача; после чего она объявила о своей неприязни к остальным насельникам Переделкина, презрительно обозвав их – вслед за Горьким? – в газете «Россш» дачниками.
Эдварду Радзинскому не нравятся критики: и он в рамках премии «Дебют», растоптав наличную критику в немногих, но пылких словах, открывает новую номинацию критикам молодым, которые, в отличие от ненавистных, видимо, будут замечать и слона, коим г-н Радзинский давно себя считает.
Виктора Ерофеева («Независимая газета») раздражает литературный мир: «В своей стране я литературный маргинал в литературном мире и отнюдь не маргинал в мире читательском».
Александра Кушнера – бойкие литераторы: «Сегодня и в поэзию, и в прозу устремилось множество таких сообразительных авторов, научившихся без таланта и “сердечных судорог” ‹…› создавать привлекательные подделки. Впрочем, и в советское время процветали халтурщики…» («Новый мир»).
Дмитрия Бавильского, ринувшегося в прозу (два его романа в 2004-м публикуют два литературных журнала – «Новый мир» и «Урал», может, поэтому автор подзабыл, что сам является членом АРС’С), раздражает, естественно, критика: «…критики есть (даже соответствующая академия имеется), а критики нет. Что-то про литру пишут, но это “что-то” оказывается еще большим вредительством, чем “Кысь”».
Льву Пирогову не нравится вообще почти все.
А уж как не нравится мне, в том числе… те, кому тоже не нравится… посему и пишу эти раздраженные заметки.
Общее раздражение стоит в воздухе, как гул в предбаннике (то есть, прошу прощения, в тусовке). Может быть, все друг другу надоели? А может, просто пива хочется.
Есть и не просто раздражители, хуже того – литературные аллергены. И даже – взаимоаллергены.
У «Вопросов литературы» есть аллерген под названием «Новое литературное обозрение». И только в каком-нибудь фантастическом сне накануне Рождества может присниться, что строгим «Воплям» покажется небезынтересным очередной выпуск «НЛО».
Как и, напротив, – в строгом «НЛО» появится нечто одобрительное по поводу статьи или цикла статей, опубликованных в «Вопросах литературы».
Здесь неприязнь и взаимоаллергенность методологические и эстетические.
«Вопросы литературы» раздражает в «НЛО» неуемное стремление к методологическим новинкам и нескрываемая ориентация на современных западных ученых.
Высокомерное «НЛО», напротив, страшно заводит неактуальность (по их мнению), традиционность, консерватизм «ВЛ», настойчивая апелляция к фундаментальным ценностям – как русской литературы, так и отечественного литературоведения. «НЛО» все это кажется устаревшим, давно отмененным быстроногой жизнью современной науки о литературе.
Есть взаимоаллергены с идейной подкладкой.
Не выносят, например, наши литературные газеты (вкупе) понятия и слова «либеральный». Ничего хуже либерального сознания и гаже либерала в принципе для довольно широкого – и расширяющегося, замечу – спектра литературных изданий не существует. (Когда либералы были, можно сказать, во власти, газеты по преимуществу – кроме «Дня литературы» – об этом своем антилиберализме не кричали, в отличие от сего дня, когда либерализм не в моде.)
Раздражение, висящее в воздухе, пропитывает собою и литературные тексты, в которые отнюдь не постмодернистски одни авторы «поселяют» других литераторов (как настоящих, подлинных писателей, так и представителей окололитературного мира или даже литературного зверинца).
Не удерживаясь.
2
Нет, не литература нон-фикшн имеется в виду, а самая что ни на есть художественная. Получается вроде бы постмодернистский коллаж: из нарисованного на холсте живой нос торчит. И, уж поверьте, современный литератор своего литврага изобразит так, как никакому Булгакову с Латунским и Достоевскому с Кармазиновым не снилось.
Пример: литмир в изображении Виктора Пелевина («Числа»). Имена/фамилии известных критиков: страшная месть. Еще пример: повесть Романа Сенчина «Вперед и вверх на севших батарейках» («Новый мир», № 4): здесь сюжетом стала ранняя усталость автогероя (Сенчина) от литературной жизни: «Ведь вот только что приехал с Форума молодых писателей, где вкусно ел и сладко спал неделю без малого: сегодня вечер журнала “Кольцо А” в ЦДЛ, а после него скромный, но неизменный фуршет; завтра – концерт “Короля и Шута” в клубе “Точка” (Вася позвал), послезавтра я приглашен в клуб “Консерва” на презентацию книги одной юной (страшненькой, жалко, до ужаса) поэтески: ‹…› потом – пять дней в Германии».
Дорогого стоит эта поэтеска.
Самое смешное, что вся-то повесть как раз и преисполнена раздражением против всех: студентов Литинститута, руководителей семинаров, поэтесок… Но если все они так раздражают, а больше писать не о чем – покиньте помещение.
3
Одним из общих раздражителей, действующих, по-моему, на всех (может быть, исключения есть среди ублаготворенных и удостоенных), является система премиальная.
Премиальная система растет не как дерево, а как куст-ризома: одновременно в разные стороны (или – с разных сторон). Премиальные сюжеты напластываются один на другой и слипаются в премиальный сезон, который начинается в сентябре, когда на Московской международной книжной ярмарке вручают фигуру широко шагающего «с книгой» – лауреату трудно удержать ее в руках по причине веса (денежный эквивалент отсутствует), а заканчивается (или опять начинается?) в июле – бывает, что объявлением об учреждении новых премий. Бывает, что разрастается и уже существующая премия, – так «Триумф» разросся целым кустом (цветником? розовым садом?) «малых», «молодежных» премий. Казалось бы, как славно! Перефразируя поэта – больше премий, хороших и разных. Чем больше премий, тем выше шанс,