На самом деле Проханов, выведенный сегодня либералами в буржуазное светское сообщество, гораздо ближе Виктору Ерофееву, чем Станиславу Куняеву…
Свобода буржуазности подразумевает включение свободы антибуржуазности – как несомненного и всегда присущего ей компонента (недаром почти все западные интеллектуалы – с розовой окраской). Оригинальность отечественной ситуации лишь в том, что розовое у нас проявилось на фоне линяющего красного. «Сверхбуржуазный» Кобзон поет на вечере «антибуржуазного» Евтушенко. «Антибуржуазного» Лимонова защищает «буржуазный» ПЕН-центр. Новое «капиталистическое» строительство апеллирует к «сталинскому» стилю. Сталинский «юбилей смерти» отмечается с почти болезненным интересом к подробностям жизни вождя либеральными средствами массовой информации. На Красной площади флагом новой России застенчиво декорируют мавзолей Ленина, отошедшего в тень под напором сталинской стилистики. Патриот Эдуард Лимонов поддерживает антироссийскую «историографию» А. Фоменко и в свою очередь объявляет подделкой «Слово о полку Игореве». И все это – ситуация безумного кролика, в которой приходится не только разбираться, но и жить.
7
…И сочинять.
Вот они разъезжаются в разные стороны, как в ледоход, литература и реальность, вот уже между ними трещина, а теперь и промоина, и стремнина. И бывший читатель, с замиранием сердца летящий на льдине по вскрывшейся реке, увлеченный криками то о «Юкосе», то о «Челси», страшащийся потерять и то небольшое имущество, которое он трудами своими заработал в новое время, уже и забывает о том, что есть на свете изящная словесность. Ведь можно, оказывается, прекрасно прожить и без нее. А люди, которые стремятся к нескончаемому улучшению и обустройству своей жизни, литературой не увлекаются. В лучшем случае они увлекаются дизайном ремонта приватизированной квартиры и ландшафтом своего дачного участка, а для этого увлечения вполне достаточно журнала «Мой прекрасный сад». Только литература, свободная от агитпропа, но полная наблюдений и рефлексий по поводу наблюденного, имеет шанс вернуть читателя к самой себе. Иначе…
…Иначе победит Атлантида советского треша, то есть по-новомодному переименованного советского ширпотреба, переизданием которого озаботился разносторонний Ad Marginem после того, как удовлетворил потребности в околосоветском стебе: пионерки-давалки, парторги-садисты, Сталин с Хрущевым в эротическом объятье, дерьмо вместо мочи… Пусть теперь будет нечто аутентично-советское. Издатель уже обратился к «братьям и сестрам», «дедушкам и бабушкам»: порыскать по старым дачным чердакам, дабы разыскать давно забытые советские приключенческие и шпионские книжки. Только на первый взгляд переиздание «низовой» советской шпионской и фантастической литературы может показаться исключительно внутрилитературным проектом. Нет, здесь тоже – своя, и отчетливо сформулированная издателем идеология: «“Атлантида” направлена на возврат базовых понятий, которые нельзя терять. Это попытка преодолеть разрыв, когда в угоду политическим установкам в 90-е годы люди отказывались от родителей – простых советских служащих, признавая своим предком не сотрудника НИИ, а статс-секретаря 1915 года»[102]. Так все переворачивается в новой идеологической парадигме: откат к советскому.
Отличное начинание – и отличный финал агитпроповского сюжета по возрождению советских жанров. Что же касается конкретного его исполнения, то к «имперским» текстам Крусанова, Елизарова, Проханова и др. обещаю вернуться в одной из последующих статей, разворачивающих свернутые в этих заметках картинки «правого» интерьера в «левом» литературном пейзаже[103].
2002
Сомнительное удовольствие. Избирательный взгляд на прозу начала нового века
Мне было бы интересно поговорить о современном состоянии литературы с точки зрения нынешней моды…
Владимир Маканин
Чем выше уровень культурных компетенций читателей, тем меньше их численность.
Лев Гудков, Борис Дубин
1
Раньше было проще.
Прочти-перечти журнальную прозу за истекшее время, приправь быстроногой газетной критикой, – и очертания литературного года становятся если не ясными, то различимыми.
Теперь, когда в России лицензировано – вместо 190 крупных государственных издательств – примерно 15 тысяч, подавляющее большинство из которых частные, когда за год выходит более 70 тысяч названий новых книг, когда по количеству названий на душу населения страна обогнала США, Францию, Германию (правда, книги, изданные малыми тиражами, составили 35,5 процента годового выпуска), представим себе завал выпущенных новинок прозы и задумаемся: как и кто способен все это обозреть?
Так что заранее отказываюсь от претензии на взвешенный и подробный отчет о достижениях. (И неудачах.)
Поговорю о другом. О том, что мне представляется симптоматичным.
Раньше была проблема: где достать. А теперь – как выбрать? Это не только к колбасе относится – к прозе тоже. Сегодня это стало особенно ясно – при росте наших книжных супер- и гипермаркетов, а в них – разнообразии, сравнимом с разнообразием продуктов в «Седьмом континенте» или «Азбуке вкуса». Не успели открыть свои новые магазины «ОГИ», как вырос «Читай-город»; не успели освоиться покупатели в фирменном магазине на Страстном, как «Москва» стала устраивать у себя ночь открытых дверей (покупательная способность, по информации директора, – около 500 рублей на человека в месяц[104], и страхи, что издатели и книгопродавцы прогорят, остались в прошлом).
Книжный бизнес относится к крупным и активно развивающимся, прибыль его внушительна.
Правда, писатели с их крошечными, стыдными (не для авторов – для господ издателей) гонорарами мало что видят из этого. На Франкфуртской книжной ярмарке, где Россия в 2003 году была почетным гостем, немцы на круглом столе о статусе писателя задавали резонный вопрос о защите материальных интересов автора в России. Ответа на него российские авторы не имели.
Со скучной материи я начала. Читатель ждет про интеллектуальный продукт, а я все про его стоимость. Но если мы насытили ассортимент по количеству, как говорил один директор одного магазина, то пора поднимать и качество…
Проза дышит жанрами. Какими?
Первое. Роман-ретроспекция: «Биг-бит» Юрия Арабова, «Все поправимо» Александра Кабакова, «Мы, значит, армяне, а вы на гобое» Николая Климонтовича. Восстановленное время – и, при жадном и точном припоминании деталей, оглядка на себя сегодняшних.
Второе. Эгопроза, псевдомемуары: погружение читателя в сокровенное, в интимную сторону души (и жизни тела) не только себя самого (с прямым своим именем), но окружающих (с полным или замещенным их поименованием): Валерий Попов, «Третье дыхание»; Дмитрий Бобышев, «Я здесь»; Нина Горланова, «Любоф» и другие рассказы…
Третье. Традиционное повествование в русле психологического русского реализма. Андрей Дмитриев, «Призрак театра»; Марина Вишневецкая, «Из книги “Опыты”», – и подавляющее большинство разной, но именно толстожурнальной прозы с разными идейными подкладками, от Валентина Распутина («Дочь Ивана, мать Ивана»)